Саван для блудниц

Шубин понимал, что если Кравцов ни при чем, то все эти угрозы, весь этот довольно дурно пахнущий дешевый блеф, который он вылил на его голову, не произведут никакого эффекта. Ну и пусть, тем лучше! Зато, если Кравцов замешан в убийстве своего лучшего дружка или, предположим, Ларчиковой, которую они фотографировали вместе с Льдовым, вот тогда редакция не заставит себя долго ждать: страх порождает oшибки.

Пока Кравцов звонил, Шубин прислушивался к тому, что происходило за дверью (оттуда доносились треск и шипенье, а из щелей уже валил густой синий дым), и спрашивал себя, правильно ли он сделал, отпустив поджигателя; и только когда Виктор вернулся и, как преданный пес, взглянул в глаза невозмутимого Шубина, Игорь предложил ему сесть в машину и поговорить.

Через несколько минут во дворе дома появилась пожарная машина, из нее выбежали сразу несколько человек в почти космических скафандрах, и все они бросились в подъезд, где горела квартира Иоффе.

– Нравится? – спросил Шубин, наблюдая за работой пожарных, которые тянули через весь двор длинный толстый шланг, чтобы привернуть его к водопроводной трубе. – Ты вообще-то соображал, что делаешь? Вокруг люди живут… Ты знаешь, сколько тебе за это впаяют?

– Это вы приходили к Вадьке?

– Я. Дальше что?

– А то, что я здесь ни при чем. Квартиру поджег я, это правда, тем более что вы сами все видели, но Вадьку я не убивал, я вообще никого не убивал, и что вы все от меня хотите? Он наломал дров, а мне отвечай? Это при нем насиловали девчонку из интерната, а разбираться пришлось мне… Это он устроил здесь бардак, а все свалят на меня?! Все курили травку, а меня решили поставить крайним? Сюда, на эту квартиру, ходили все, а платить только мне? Какая-то пропойца вздумала мне угрожать!

– Успокойся, не кипятись. Поедем сейчас ко мне и поговорим. Понимаешь, вокруг вашего класса происходят очень странные вещи, и причина, как я понимаю, кроется в вас самих. Если ты не поможешь мне сейчас и не ответишь на некоторые вопросы, боюсь, что могут появиться новые жертвы… Будешь со мной откровенен – я буду молчать. Тем более что пожарные приехали вовремя, и квартира почти не пострадала… Ты согласен?

– Согласен, – выдохнул Кравцов и впервые за последнее время почувствовал острое желание выговориться.

* * *

Драницына-старшая открыла дверь и без слов впустила Земцову. Как ни странно, но она была абсолютно трезва, умыта и чисто одета. Высокая худая женщина, в прошлом необыкновенно красивая той особенной красотой, что так привлекает к себе мужчин и раздражает женщин. В простой черной юбке и красной кофте, облегающих ее идеальную фигуру, Ирина Сергеевна Драницына, если бы не ее испитое одутловатое лицо и поредевшие, собранные в пучок волосы, могла бы выглядеть лет на десять моложе своего возраста.

Юля без слов протянула ей свое удостоверение, по которому Ирина скользнула равнодушным взглядом:

– Проходите вон туда, в комнату, я сейчас согрею чай… – и ушла, покачивая бедрами, как если бы она была на подиуме, а не в прихожей скромной квартирки с потемневшим от времени вытертым паркетом.

Бедность чувствовалась во всем, но соседствовала с чистотой, что тоже бросалось в глаза: на столе появились белоснежные чашки, промытые, без коричневого налета, как это обычно случается в домах, где люди пьют; на диване лежала подушка, а на ней – белая, чистая и выглаженная наволочка; стекла окон прозрачны до невидимости.

– Ко мне уже приходили из милиции, но я тогда была не в форме и не могла с ними говорить, – сказала Драницына, разливая по чашкам чай и разговаривая с Юлей так, словно они заранее договаривались о встрече и теперь им ничего другого не оставалось, как вести задушевную беседу.

– Вы видели Олю? Вы были у нее в больнице?

– Конечно. Я только что оттуда вернулась. Она, слава богу, уже пришла в себя, ее посетил один следователь, Корнилов, и задавал ей вопросы, а она, бедняжка, так устала, что пришлось ей сделать укол, и теперь она будет спать до самого утра. Знаете, я больше всего боялась, что у нее необратимо поврежден мозг, но она, представьте себе, узнала меня и даже спросила, где она и что с ней случилось… Вам это все может показаться несущественным, но я уже была готова к тому, что она вообще никак не будет реагировать ни на что… Хотя вспомнить, кто в нее стрелял, она пока не может. Врачи говорят, что память еще вернется. Но по мне – пусть лучше она ничего не помнит, живее будет.

– Вы извините меня за вопрос… Ее только ранили в голову, и все?

– – Вы хотите, спросить, не изнасилована ли она? Судмедэксперт, с которым я разговаривала, говорит, что ее изнасиловали, причем не один человек, но я ему не верю… У них свои интересы, ведь им куда проще будет свалить вину за случившееся на саму потерпевшую…

– Я что-то не совсем понимаю…