Сбежавшие сестры

Я резко обернулась и схватила ее за плечи. Я замерзла, промокла и очень разозлилась.

– Откуда Альберт вообще узнал, что ты в сарае?!

Она что-то пробормотала, но я не расслышала.

– Что? – прокричала я.

– Я хотела поиграть с Тетенькой Тетей, вот и пошла за ней. А когда спустилась, за столом сидел Альберт. Я испугалась и побежала в сарай.

– А он пошел за тобой?

По щекам Олив потекли слезы, и я поспешила обнять ее.

– Прости, милая, прости, что накричала на тебя. Ты ни в чем не виновата.

– Если б я не пошла за Тетенькой Тетей…

– Он бы улучил момент в другой раз, Олив, он просто ждал удобного случая.

– Потому что он сволочь?

– Самая что ни на есть.

Олив вытерла залитое слезами и дождем лицо и улыбнулась мне.

– Ну зато теперь он мертвая сволочь, да?

Я покачала головой.

– Тебе ни за что не попасть на небо, Олив Паттерсон, – вздохнула я.

– А вот и попасть. Боженька все поймет. Он же простил того разбойника, значит, и меня простит за то, что я сказала «сволочь».

– Конечно, простит, – согласилась я, но сама задумалась о том, простит ли Он когда-нибудь меня.

Прошла, наверное, целая вечность, прежде чем мы все же добрались до вершины невысокого холма, откуда я увидела большую постройку, наполовину скрытую рощицей высоких буков. Наверное, это и был сарай. Я надеялась, что мы пришли туда, куда нужно. Несколько секунд мы просто стояли на месте. Я поднесла ладонь ко лбу козырьком, заслоняя глаза от мороси, и осмотрелась. Больше ничего вокруг не было, кроме большого фермерского дома вдалеке, окруженного кучкой хозяйственных построек.

– Ну вот пришли, – сказала я Олив.

Она посмотрела на меня снизу вверх и улыбнулась. Ее лицо было бледным и усталым, но в глазах теплилась надежда.

– Пойдем, осталось совсем чуть-чуть.

Мы спустились с холма и подошли к сараю. Он был очень большой, деревянный, с покатой крышей. Старые створки дверей едва держались на петлях. Неровная кровля местами провисала, как будто готовая обвалиться, и снаружи поросла мхом и плющом. Дорожка, ведущая ко входу, была вся в рытвинах и булыжниках. На земле валялись засохшие коровьи лепешки, все вокруг заросло крапивой и купырем высотой мне по плечо, и повсюду вилась мошкара.

Чем ближе мы подходили к этой огромной постройке, тем больше я робела, но старалась держаться ради Олив, пряча свой страх.

– Смотри! – воскликнула она, показывая на существо, пробежавшее вдоль стены. – Мышь!

Это была вовсе не мышь, а крыса. А если есть одна, значит, где-то рядом и другие. Я сглотнула и открыла деревянные двери. Петли громко заскрипели, и голуби, сидевшие на стропилах, в панике сорвались со своих мест и полетели прямо на нас, хлопая крыльями. Олив вскрикнула и спряталась за мою спину, а я пригнулась и закрыла голову руками. Но птицы быстро улетели, растворившись в белом дневном свете, и в сарае воцарилась тишина. Внутри было темно, если не считать пространства рядом с дверью, освещенного пробившимся из-за туч солнцем. Пылинки и соломенная труха, парившие в воздухе, блестели на свету. Маленькое серое перышко плавно опустилось на пол. Я вздохнула. Теперь осталось только дождаться Джимми.

Глава двадцатая

Первое, что я заметила, был запах – не сказать, что ужасный. Плесень, пыль и старая солома, а еще масло, металл и ржавчина. Когда мои глаза привыкли к темноте, я увидела в углу брошенный трактор. Над ним было что-то вроде второго этажа. Туда вела деревянная лесенка, у которой не хватало нескольких перекладин. У дальней стены сарая, как можно дальше от места, где хранилось сено, виднелись остатки кострища и несколько пустых консервных банок. Я подумала, что здесь, наверное, и до нас прятались какие-нибудь усталые путники.

В одном из углов были свалены в кучу брезент, лопаты, косы и огромные вилы – короче говоря, фермерский инвентарь. Я шагнула вперед по широким старым половицам. Внутри сарая я чувствовала себя в безопасности, будто в храме. Я подняла взгляд, глядя на высокий потолок, сквозь который проникали лучи света.

– Тут прямо как в церкви, – сказала Олив.

– А знаешь, я с тобой согласна, – отозвалась я.

Мы сели в стойле, где было сухо и тепло. Сняв промокшую одежду и развесив ее на деревянной перегородке, мы переоделись в сухие вещи из наволочки.

– Я есть хочу, – пожаловалась Олив.

Я достала хлеб и сыр, отрезала нам обеим по кусочку.

– Нужно беречь еду, чтобы осталось на потом, – объяснила я.

Теперь, когда мы обсохли и поели, нам стало намного лучше.