Сборник летописей. Том I

Отдельные черты такого мувада‘ата (изложение политической программы царствования и образ идеального государя) мы находим и в том разделе «Тарих-и Газани», который посвящен правлению Газан-хана. Невозможно согласиться с В.В. Бартольдом, когда он говорит, что, в отличие от Вассафа, Рашид-ад-дин никогда не влагал в уста монгольских ханов сочиненных им речей и не вносил в изложение речей и посланий ханов ни одного своего слова[140]. Мы уже говорили выше о совпадении содержания речи, приписанной Газан-хану, с мнениями самого Рашид-ад-дина в его переписке.

Нет сомнения в том, что Рашид-ад-дин, рисуя картины хозяйственной разрухи, обнищания крестьян и горожан и развала податной системы при предшественниках Газан-хана, сознательно сгущает краски[141], дабы сильнее оттенить благодетельные последствия газанхановых реформ, а при описании последних историк, конечно, допускает преувеличения, говоря о хозяйственном подъеме, вызванном реформами[142]

. И все-таки здесь нет слишком резкого искажения истины: если отбросить некоторые преувеличения в деталях и отдельных мелких фактах, Рашид-ад-дин дал в общем верную оценку социально-экономической жизни Ирана до и после газанхановых реформ. Что эти реформы стимулировали известный рост производительных сил, это, как было уже сказано, подтверждается и другими источниками. Утверждения Рашид-ад-дина следует смягчить лишь в отношении темпов и пределов этого экономического роста. Затем, не следует забывать, что в изображении газанхановых реформ автор выступает как талантливый представитель определенной группы класса феодалов и определенной политической линии, о чем мы уже говорили выше.

В тех разделах, где Рашид-ад-дин выступает не как самостоятельный рассказчик, современник и очевидец, а как компилятор, он обычно точно, часто текстуально, передает изложение своих первоисточников, не считаясь со своими личными мнениями. Религиозные предания христиан, евреев, буддистов и шаманистов он излагает согласно их собственным традициям, а не так, как их передавала враждебная им мусульманская традиция. В этом случае Рашид-ад-дин, подобно другому мусульманскому (арабоязычному) автору труда о религиях и сектах (Шахристани, XII в.), довольно объективен и чужд религиозного фанатизма. Сочетание в сознании Рашид-ад-дина мусульманской ортодоксии и действительно передовых научных идей было внутренним противоречием, впрочем, объяснимым историческими условиями эпохи и социальной позицией самого Рашид-ад-дина. Но в авторе «Джами‘ ат-таварих» беспристрастие ученого в общем взяло верх над конфессиональной ограниченностью. И вообще во всех тех случаях, когда Рашид-ад-дину не приходится давать оценку подвигам монгольских ханов или защищать свою политическую линию, у него не заметно особого пристрастия, и обычно он оказывается в таких случаях точным историком.

Выдающейся особенностью «Джами‘ ат-таварих» по сравнению с предшествовавшими персидскими историками (за исключением, пожалуй, отчасти Абу-л-Фазла Бейхаки, XI в.) является то, что, хотя по общему построению это — история государств и династий (так только и мыслились в ту эпоху официальные исторические труды), все же труд содержит немало сведений этнического, культурного и бытового порядка о различных народах и пересыпан рядом экскурсов и отдельных фактов, рисующих хозяйственную жизнь при Хулагуидах, социально-экономическую политику ильханов, социальные движения народных низов (например, повстанческое крестьянское движение в 80-90-х годах XIII в.); в отношении к последнему автор стоит на враждебной классово пристрастной точке зрения, хотя и сообщает много ценных деталей об этом движении[143]. Это внимание нашего историка к жизни страны и народных низов делает «Джами‘ ат-таварих» ценным источником для советского историка.

Обширный труд Рашид-ад-дина заключает огромное количество сведений по исторической географии, по истории монгольских и тюркских народностей, Ирана и сопредельных стран, также и народов Средней Азии и Кавказа. Труд Рашид-ад-дина является признанным первоисточником для истории народов СССР. Изучение этого ценного первоисточника настоятельно требует коллективных усилий советских историков самых различных специальностей.

Все сказанное достаточно подчеркивает значение предпринятого Институтом Востоковедения Академии Наук СССР труда по подготовке первого издания полного текста и перевода «Джами‘ ат-таварих».

Перевод на русский язык всего свода «Сборника летописей» Рашид-ад-дина является первой необходимой предпосылкой для дальнейших исследований источников этого труда, его состава и текста. Затруднения в переводе возникали именно в связи с недостаточной изученностью социально-экономических отношений монгольских и тюркских кочевников в XI-XIV вв., неясностью многих социальных терминов и понятий, свойственных этой эпохе.

Издание русского перевода «Сборника летописей» Рашид-ад-дина, несомненно, ускорит всестороннее изучение этого источника и даст историкам СССР значительно более новый материал для истории народов СССР.