Счастье среднего возраста

Да и Сашка хороша, так рассказала, что его всего перевернуло, девчонка эта перед глазами стоит, и он подумал — моя! Даже не подумал, а затеплила где-то в груди не то надежда, не то предчувствие какое!

Хорош! Нечего сказать! Девочка совсем — двадцать четыре, а он, старый хрен, почему-то решил, что его!

Он щелчком выбросил окурок выкуренной в несколько затягов до фильтра сигареты. На темной привокзальной площади, едва освещенной единственным фонарем, устало светившим у входа закрытой на ночь двери станции, он ярко полыхнул, пролетев по дуге, и слышно упал на асфальт, предсмертно раскидав полыхнувшие искры. Николай проследил полет и падение бычка, достал еще одну сигарету и закурил.

«Ну, ничего, — приободрил он себя, — ничего. Лето на природе побудут, отъедятся нормальными продуктами. Речка, лес, живность моя — раздолье детям. Хоть в себя придут, успокоятся, а чего им у меня-то на хуторе бояться? Опять же Лукинична с Ильичом за ними присмотрят. Да с радостью! Может, и Ирина эта отойдет немного на наших-то просторах!»

Лукинична и Ильич были его соседями, единственными оставшимися на хуторе. Старики были крепкими, по-народному юморными, шебутными, но загибались совсем уж от бедности, одиночества и заброшенности, пока Коля не появился рядом. Он выстроил дом, обзавелся хозяйством, а заодно и им помог взбодриться, оклематься и зажить по-новому. Жили они с соседями душа в душу — одной семьей, почти одним домом. Лукинична оставалась у Коли на хозяйстве, когда он в леса уходил, или в район уезжал, или в Москву, или начальство какое наезжало, клиенты на охоту да на рыбалку, водки попить в тишине. За живностью втроем ходили, корова одна на два дома, а что, им даже слишком. Лукинична нет-нет да и на рынок в район ездила, излишки продавала, радовалась всегда доходу. А Коля только тихо улыбался ее неугомонности хозяйской — отошла от нищеты и беспросветности, а то все поверить не могла, что жизнь теперь у нее спокойная, сытая началась.

Вот будет кому детей доглядывать — старики обрадуются! Коля улыбнулся в темноту — еще как! Ильич начнет игрушки деревянные мастерить, а уж Лукинична их пирогами да блинами откормит!

Хорошо, что едут! И им на радость и веселье на выселках своих, и детям — раздолье и здоровье!

Правильно решил, пусть прямо сейчас едут, а что тянуть! Пол-лета, почитай, прошло, глядишь, поутру и передумают, или Сашка отбой даст! Ее там сейчас небось Иван-то распекает, отчитывает!

Он улыбнулся — обнародился совсем, стариковские словечки-присказки даже мысленно вставляет.

На площадь въехала синяя «Нива», лихо завернула вираж, рассекая тишину повизгиванием шин, тормознула возле Николая. Из машины выбрался парень лет тридцати, подтянул джинсы, степенно подошел к Николаю и протянул руку для пожатия.

— Вы нас ждете? Александра Владимировна сказала, что встретят на «хаммере». Я Сергей.

— Николай.

— Что за спешка такая? В ночь. Я бы завтра привез. Взял вот свою машину, ночью-то на моей спокойнее.

— Александра воспользовалась подвернувшейся возможностью, чтобы подругу и детей на природу вывезти на оставшееся летнее время, — пояснил Коля.

— Это правильно! — согласился Сергей. — Им на воздух очень надо! Что в Москве!

Но комментировать больше ничего не стал. Молодец! Толковый водитель.

— Давай, Сергей, перегружай вещи. А пассажиры что, спят?

— Дети спят, а Ирина нет, — ответил Сергей и направился к «Ниве».

Коля распахнул задние дверцы и багажник своей машины. Пока они с Сергеем обменивались рукопожатиями и присматривались друг к другу, девушка из машины не вышла, но, когда он подходил к «Ниве», осторожно, чтобы не разбудить детей, выбралась.

Вот ни черта же не видно в этой темноте под усталым станционным фонарем!

Он шагнул навстречу — она прикрылась распахнутой дверцей, отступила на полшага.

— Здравствуйте, — как можно доброжелательнее сказал он. — Я Николай, меня за вами Александра прислала.

Она молчала. Он понимал — как бы Сашка ни старалась ее успокоить, предупредить страхи, но здоровенный незнакомый мужик, в потемках, ночью, хрен знает где, на какой-то станции… А за спиной маячит агрессивная дорогая машина! Это при ее-то воспоминаниях!

— Ирочка, давайте детей перенесем, — предложил совсем уж мягко. Нежно и очень осторожно.

Она стояла не шевелясь за дверцей и молчала. Помог Сергей:

— Ириш, давай я кого-нибудь возьму.

— Да, Сереж, — подала она голос. — А ты с нами поедешь?

Как о спасении просила.

— Действительно! — обрадовался возможности успокоить ее Николай. — Сергей, давай с нами! Ты на своей «Ниве» по нашей дороге пройдешь. У меня там банька еще под парами, с вечера. Отдохнешь, с начальницей пообщаешься!

— Нет, я домой, — сказал Сергей, — меня жена ждет, и дела завтра. Раз Ирину не везти, машину надо на профилактику поставить. Жаль, конечно, банька — это хорошо!

В темноте Николай никак не мог рассмотреть Ирину — ну, высокая, худая, из-под небольшой косыночки на голове струятся длинные светлые волосы. И вся как натянутая струна — сплошной страх и настороженность.

Ладно, разберемся!