Счастье цыганки

Люцита открыла глаза, отрицательно покачала головой.

— Не знаю, Рубина. Дальше — не знаю. Ничего не вижу.

— Почему?

— Может быть, потому, что у меня сейчас мало сил. Богдан был ранен, ему делали две операции подряд. Я очень переживала за него, пыталась помочь. И все мои силы ушли на это.

— Бедная девочка, я ведь ничего не знала. Прости, что мучила тебя. По себе знаю, как трудно все это дается. Ой правда, прости меня, старую, глупую.

— Нет, что ты! Не нужно так говорить о себе. Я же понимаю, как ты волнуешься. Я и сама места не нахожу…

Люцита подумала, не сказать ли Рубине, какой ей сон приснился про Олесю. Но потом вспомнила, с какой любовью говорила старушка об этой женщине. И решила не тревожить ее, не давать еще один повод для волнения. Лучше уж постараться развеять все сомнения насчет Кармелиты.

— Рубина, давай я еще раз попробую. Сейчас. Давай!

— Нет, погоди! С этим даром нужно обходиться очень аккуратно. Вспомни, как учит Библия: «Возлюби своего ближнего, как себя самого!» Кто не любит себя, тот не умеет любить и ближних. Смотри, не надорвись, помогая нам.

Люцита застыла на мгновение, как бы прислушиваясь к своему организму. Потом решительно сказала:

— Не волнуйся, Рубинушка, все в порядке. С этим даром шувани как-то странно получается. Чем больше сил отдаешь, тем больше их к тебе приходит. Откуда-то сверху. Я чувствую, что могу еще раз «посмотреть», где Кармелита.

— Что ж, если так, тогда пробуй. Но будь аккуратна…

Шувани снова закрыла глаза. Начала раскачиваться и, кажется, даже стала напевать какую-то старинную цыганскую песню.

— Рубина! Я вижу. Не все. Но вижу. Кармелита там не одна! С ней Миро. И все… — Люцита открыла глаза. — Больше ничего не увижу. Это уж точно.

Старая цыганка с облегчением улыбнулась.

— Если Кармелита вместе с Миро, значит, с ней все в порядке. Он — сама надежность. — Но тут Рубине показалось, что собеседница что-то скрывает или не договаривает, и она опять встрепенулась: — Люцита, почему ты так тревожно смотришь на меня? Ты еще что-то знаешь? Скажи мне, не таи.

— Нет. Тревожусь как раз оттого, что не знаю. И поэтому чувствую себя виноватой. Понимаешь, я хоть и шувани, но ведь сердцу не прикажешь. Сейчас все мои мысли о Богдане. Только его я вижу ясно, а остальных — как в тумане, только какие-то обрывки. Прости меня, Рубина.

— Да что ты. Наоборот. Спасибо тебе. Ты же принесла мне добрые вести. А теперь я знаю, я уверена, все наладится. Все будет хорошо.

— Тогда я пойду к Богдану. Как он там без меня? Уже, наверно, проснулся…

— Конечно, ступай. Передавай привет от старой Рубины.

— Нет, не согласна. Я ему передам привет от вечно юной Рубины!

— Ну ладно-ладно… Иди, егоза.

— А если я еще что-то почувствую… хорошее или плохое, обязательно тебе сообщу.

— Вот и хорошо. Так и договоримся. А я буду молиться и за тебя с Богданом, и за Миро с Кармелитой.

* * *

Нет, все же зря Астахов панику разводит. После звонка Рубины Баро совсем успокоился. А как не успокоиться! Во-первых, успокаивающая эсэмэска от Миро, во-вторых, слова Рубины о том, что Люцита, как шувани, видит Миро и Кармелиту вместе. Все сходится. Одна новость дополняет другую. Чего ж еще волноваться?

Но теперь уж Земфира начала жужжать над ухом:

— Почему Миро и Кармелита так долго не возвращаются?

— Мало ли… Они ведь предупредили нас, что все в порядке. А дальше… Дело молодое. Накопилось всякого! Им о многом нужно поговорить.

— Но мы же волнуемся.

— Такая наша родительская участь — волноваться за детей. Хотя, честно говоря, я сам не могу к этому привыкнуть.

— Надо привыкать, у нас еще пятеро подрастают. Васька вон тоже все время где-то пропадает… — Земфира с тревогой посмотрела на часы. — И все же пора бы им уже вернуться. Сколько можно разговаривать.

— Эх, Земфира, подумай, что говоришь! Влюбленные не следят за временем. Хотя, с другой стороны, им сейчас так непросто. Между ними стоит память о Максиме. А это тяжелое испытание.

— Тут ты прав, — мигом успокоилась Земфира. — Важно понять, что они теперь выберут: преданность или чувство?

— А ты бы что выбрала? — лукаво улыбнулся Зарецкий.

Земфира посмотрела на него влюбленными глазами.

— Эх, касатик ты мой глупенький. Все устраиваешь мне такие детские проверки? Я бы все вместе выбрала. И преданность, и чувства. И тебя. Только тебя, кого же еще?!

* * *

Тамара, ссутулившись, ходила по номеру. Игорь лежал на кровати, развалившись. Она присела к нему. Игорь привстал, положил свою руку ей на ладонь. Но Тамара, проявив свою неблагосклонность, отодвинулась.

— Что? — спросил Игорь. — Что-то не так?

— Ничего. Просто ничего.

— Ты что из-за этого? Да? Из-за того, что мы с тобой сделали. Не ожидал я от тебя такой реакции.

— А какой реакции ты ожидал?!

— Ну не знаю… Я думал, ты будешь радоваться. Нет, я уверен был, что ты станешь радоваться. Ты ведь всегда так хотела избавиться от Кармелиты. С самого ее рождения.

— Я тоже так думала, но нет. Все теперь совсем иначе. Ужасно себя чувствую. Только опустошение и бессмыслица какая-то…

— Да, вот это точно подмечено. Пока это бессмысленно.

— Что ты имеешь в виду?