Счастье волков

В ресторане праздновали недолго, потому что делать там особо было нечего… пафосное место, туда туристы ходят, потому что очень хороший вид – и больше ничего. Начали спускаться вниз, к машинам, поехали на берег – там уже был заказан большой теплоход, чтобы доставить всех участников торжества на Мраморное море, на остров Олекей, один из самых любимых жителями Стамбула островов для внутреннего туризма. Остров был известен еще с давних времен, там были летние дачи приближенных к султану и его двору. Эта архитектура сохранилась там и сейчас, а кроме того, на острове были запрещены автомобили и все перевозки были либо дрожками и каретами, либо бери напрокат велосипед. Многие турки ездили туда каждые выходные, воры, конечно же, сняли весь остров на все выходные целиком, чтобы еще раз плюнуть в лицо людям. Воры оставались ворами, где бы они ни жили.

На пристани разгружались под присмотром полиции – то ли присмотр, то ли конвой. К Арату подошел Бесо, тбилисский законник, вынужденный уехать, потому что в Грузии его ждал срок просто за то, что он вор в законе. Грузия, кстати, единственная из всех постсоветских стран официально, на уровне законодательства признала проблему существования воров в законе, не стала делать вид, что этого нет, – и определила меры борьбы с этим злом. Впервые в законодательстве были названы своими именами и получили толкование термины «вор в законе», «сходка», «разборка», за каждое из этих действий было определено наказание, наказание установили и для простых граждан, обращающихся к вору в законе для решения своих проблем. В итоге в короткий срок воров на воле в Грузии не осталось, все перебрались в более теплые и более лояльные страны.

– Я видел, к тебе подходили?

Арат сплюнул в Босфор.

– И что?

– Ко мне тоже подошли.

– Кто?

Бесо пожал плечами.

– Какие-то бородатые. Через клуб на меня вышли. Говорят вежливо.

– И что говорят?

Бесо понизил голос:

– Аджария и Абхазия всегда под турками были, а сейчас что?

…

– Если мы так же думаем, мы и будем главными. Если правильный выбор сделаем.

Арат резко повернулся к Бесо, тот даже шаг назад сделал.

– Бесик. Ты меня знаешь, я шепота за спиной не потерплю.

– Да погоди ты. Подумай, мы всегда были главными по движению. А сейчас мы кто? Нас с собственной земли выкинули! Надо всем вместе быть, они за свою нацию – а мы за свою. Надо свою страну делать, а не в чужой жить. Они помогут.

– Помолчи!

…

– Сходняк был? Был. Решили? Решили. Куда ты лезешь? Все молчат, а ты лезешь?

Бесик принужденно улыбнулся.

– Вопросов нет, Арат, я так им и сказал – не тема. Но ты все же подумай. И хорошо подумай…

Думай не думай…

Примерно в это же время «Мерседес» с гражданскими номерами катил по авеню Кеннеди – прибрежное шоссе в европейской части. За рулем был тот человек, который встречался с Аратом. Он имел личный выход на Султана, в прошлом исполнял роль тайного казначея партии, а сейчас был тайным советником Султана и выполнял наиболее щекотливые его задания.

Его звали Тургут-эфенди. Его отец был диссидентом, он был ранен во время событий 1977 года[17], у него у самого был диплом Института дружбы народов в Москве – его туда приняли как сына видного деятеля международного коммунистического движения. Сам же Тургут-эфенди из молодого коммуниста превратился в манипулятора и профессионального лжеца. И мафиози. Именно он выдвинул концепцию использования мафиозных структур постсоветского пространства для нелегального контроля Кавказа и самой Москвы, именно он благодаря знанию русского языка и русских реалий договаривался с ворами в законе, именно он принимал от них грязные, полученные от рэкета и наркоторговли деньги в обмен на государственные контракты и общее покровительство. За счет этого он решал две задачи – поправлял благосостояние семьи, сильно подорванное отцом-коммунистом, и делался незаменимым в тайном штабе Султана, потому что незаменимыми были все, кто мог собрать деньги на политику. Много и быстро. Политика есть политика, и победы Султана на выборах обеспечивались в основном такими вот деньгами, притом что международные фонды и крупный турецкий бизнес были настроены проамерикански и денег Султану не давали. Но тем было хуже для них, ибо, чем меньше крупный бизнес давал денег Султану, тем меньше он прислушивался к нему. Выступая на митингах в бедных кварталах, он уже в открытую называл крупный бизнес кровопийцами и намекал на то, что скоро все изменится.

И каждый понимал – как.