Счастливых бандитов не бывает

– Вот что, капитан! – объявил Лис. – Раз ты такой умный да грамотный, значит, не все еще потеряно! Во-первых, нас интересует не весь массив пропавших, а только те, что пропали за последние три года. Подключи компьютерщиков из отдела высоких технологий, может, у них программка какая имеется, чтобы отобрать, скажем, всех, кто подходит по росту и весу… Даю тебе неделю. Неделя, Комаров!

Без учета выходных и праздничных дней! Ясно? Включай свой калькулятор.

– Ясно, – без энтузиазма ответил капитан и вышел.

А Лис позвонил в Центральный райотдел.

– Завтра с утра организуйте рейд на корабельное кладбище! – приказал он начальнику районного уголовного розыска. – Опера, участковые, внештатники… Прочесать территорию, бомжей и прочую публику доставить на «Максима Горького», там у нас будет штаб!

* * *

Наверное, это бессмысленное занятие. Слишком много воды утекло, слишком много ржавчины облетело с бортов «Максима Горького». Слишком много всякого люда прошло через его разбомбленные каюты…

Здесь жили, да. В первую очередь, конечно, крысы. Их тут за последние годы успело смениться не одно поколение. Они должны помнить дни «Большого Мяса» и последовавший за этим «Великий Мор». Но крысы ничего не расскажут. Другое дело – люди. Только где их найдешь сейчас? Но деваться некуда: искать надо. Несколько лет назад «Крысиный король» тоже обитал где-то здесь. Или, как вариант – пришел на встречу, которая оказалась для него роковой. Так или иначе, отравили его именно на лайнере. Специально тащить сюда труп никто не стал бы – глупо, хлопотно и опасно. Проще сбросить в реку или закопать.

Лис осмотрелся. Открытая солнцу и всем ветрам верхняя палуба покрыта скользким перегнившим мусором. В шахматном порядке торчат скрученные винтом и перерезанные сваркой ржавые стойки. Здесь не спрячешься. Сейчас от острого металла пышет жаром, зимой тут ледяной ветер и собачий холод.

Он увидел на берегу опера и участкового, которые тащили к сходням некую личность в длинной, не по росту, грязнорыжей куртке ремонтника. Личность упиралась, милиционеры молча помогали ей поджопниками и подзатыльниками. Завидев Лиса, опер крикнул:

– Вот, нашли какого-то! На буксире электромотор курочил. Остальные разбежались…

Лис кивнул.

– Ладно, ведите его в ресторан!

Милиционеры рассмеялись.

В бывшем помещении ресторана стоят два старых кресла с лопнувшей обивкой, лежит прогоревший матрац. На полу – пустые бутылки, пакетики из-под чипсов. Бомжи. Или речпортовская пацанва…

Громыхнула дверь, в помещение с ускорением, размахивая руками, влетел бомж в рыжей куртке. Следом вошли опер с участковым.

– Здесь их много обитает, Филипп Михайлович, целая колония, – сдвигая фуражку на затылок, сказал участковый. – Разбежались, попрятались, как только машины увидели. Надо было по-тихому, пешочком…

– Вот и нагрянешь сюда как-нибудь пешочком, – сказал Лис.

Посмотрел на задержанного. У него были впалые небритые щеки, острые, испачканные копотью скулы и большие, бессмысленные глаза. В перекрученные брюки вместо ремня вдет тонкий стальной тросик, завязанный на животе.

– Давно здесь прописался?

– Чего прописался? Мимо проходил воще… – недружелюбно пробубнил бомж. В верхней челюсти справа у него не было двух зубов.

– А вид у тебя бывалый. И пахнет, как от бывалого.

– Чего пахнет? Я в баню шел…

– Правильно. В баню мы первым делом тебя и отправим. Там минеральные ванны, лечебные нары и другие процедуры.

Лис повернулся к оперу.

– Документы при нем были, Дроздов?

– Какие документы! – тот махнул рукой.

– Значит, будем мылить и драить тебя до выяснения личности, – объяснил Лис бомжу. – Пока не дойдем до самой сути…

– Чего мылить-то?

Задержанный ожесточенно почесал голову.

– Я и так скажу. Халилов Федор, 58-го года рождения. Живу на Тимирязевской, 2, корпус 3, квартира 44. А что документы с собой не ношу, так я ж не хачик иногородний. В своем городе, в своем доме живу, документы в шкатулке лежат, в серванте, чего мне документы носить-то?

– Ну, раз ты в сорок четвертой живешь, тогда нам с тобой говорить не о чем, Халилов! «Корпус»! Там в бараке квартир десять, от силы…

Лис разочарованно прищелкнул языком.

– Раз ты такой брехун и помощи от тебя никакой, то пути наши расходятся! Тебе – в «обезьянник» и на раскрутку, а мне – искать других свидетелей, откровенней тебя!.. Дроздов, уведите задержанного!

– Чего уведите? Чего расходятся-то? – обиделся Халилов. – Ты меня расспроси толком сперва, а потом определяй. Может, я самый здесь откровенный и есть!

– Это ты у себя на Тимирязевской откровенный! А мне местные нужны, кто на кладбище этом толчется!

Бомж забился в руках у Дроздова, пытаясь вырваться.

– Там я раньше жил, когда с жинкой. Давно уже тут, у любого спроси – хоть на барже нашей, хоть на сухогрузе! Халила все знают! И я здесь всех знаю! Чего надо-то, говори!

Лис смягчился.

– Ладно, Дроздов, погоди. – Он посмотрел в глаза Халилову. – Я ищу тех, кто жил здесь осенью 2008-го, в октябре…

– Так во! Так это я и есть! – обрадовался бомж. – Я тут аж с 99-го, с самого этого, считай, дефолту!

– На «Максиме Горьком»?