Сделка с профессором

– Добрый вечер, Беатрис, – привлек он ее внимание, подойдя ближе и заняв кресло напротив. – Как ты?

Она подняла на него печальные глаза и растянула губы в бесцветной улыбке, придавшей ее лику мученическое выражение.

– Добрый вечер, – тихим голосом ответила она, точно боялась потревожить чей-то сон. – Все в порядке.

– Я попросил доктора Хрюста прислать для тебя особые зелья, исцеляющие нервные расстройства. Ты получила их?

– Да, доктор был весьма любезен и лично навестил меня. Я выполняю все его рекомендации, и мне гораздо легче. Спасибо за заботу.

Эдман разглядывал ее и не мог поверить, что совсем недавно она с восторгом благодарила его за приглашение на показательные выступления адептов, а теперь едва смотрит в его сторону. Однако сегодня она выглядела не в пример лучше, чем в последний раз, когда он заходил в особняк за документами и столкнулся с ней на лестнице. Внутренние терзания придали ее тонким чертам лица еще более одухотворенный вид, поселившаяся в глазах тоска пробуждала желание утешить и защитить, изящные руки, бесцельно перебиравшие складки платья, хотелось успокоить и поцеловать. Эдман не находил слов, чтобы выразить свое беспокойство за нее, поэтому молча сверлил дайну пристальным взглядом, улавливая малейшее изменение ее мимики.

Беатрис первой не выдержала тягостной паузы.

– Эдман, – обратилась она к нему, – я бы хотела попросить тебя завтра не оставлять меня одну. Я понимаю, что там будут важные люди, с которыми, возможно, тебе потребуется переговорить. Но мне будет сложно справиться с собой, если кто-то захочет расспросить меня о… – Она запнулась и умолкла, но потом все же договорила: – О преступнике.

– Я не покину тебя ни на минуту. Даю слово.

Бетти впервые за последнее время улыбнулась ему с теплотой, и у Эдмана защемило в груди, до того она выглядела в этот момент трогательной и ранимой. Провожая ее наверх, он старался держаться как можно ближе и, желая спокойной ночи, взял ее ладонь и поцеловал. Беатрис сжала его пальцы и пробормотала:

– Я постараюсь не подвести тебя.

Он хотел возразить, объяснить, что не требует от нее никаких героических усилий, что будет рядом и примет меры, если понадобится, но нужные слова снова куда-то испарились, и Эдман лишь кивнул, а Бетти развернулась и скрылась в своей комнате.

«Я сам на себя непохож, – мелькнула у него досадная мысль. – Скорее бы все закончилось».

Глава 6

Площадь первого императора в самом центре Глимсбера была перекрыта со вчерашнего дня – жандармы установили кованный решетчатый забор вокруг широкого помоста. Толстые, свежеструганные доски источали еле уловимый запах дерева и бросались в глаза светлым пятном среди серых красок понурого, зимнего, городского пейзажа. Низкое, сизое небо нависло над столицей точно угрюмый надзиратель над пленными.

Справа от эшафота возвышалось трехэтажное прямоугольной формы здание Верховного совета, длинный открытый балкон с балюстрадой тянулся вдоль фасада и выступал над площадью. Именно с него правителю и его приближенным предстояло наблюдать за редкостным зрелищем, и по такому случаю маги защитили это место прозрачным пологом, сохранявшим тепло. Напротив – располагалась ратуша, увенчанная ротондой с длинным флагштоком, где гордо развевалось сине-белое знамя Нодарской империи, нещадно колеблемое порывами ледяного ветра.

За помостом стоял памятник Джозефу Вайзалу Завоевателю, запечатлевший первого императора в лучшие годы его славного правления. В парадном мундире командующего гвардией, в полный рост, с мечом наизготовку он грозно взирал вдаль, будто высматривая, чтобы еще прибрать к рукам для укрепления и расширения своих владений. Позади него уходили вверх многочисленные ступеньки белокаменного Собора божественной пары, где каждый седьмик знатные горожане собирались на службу, и епископ лично просил для них милости у всесильного Эльвина и всевидящей Иданы.

Толпа зевак, мечтающих насладиться созерцанием чужих страданий, начала собираться с раннего утра. Каждый хотел занять местечко поближе к заграждению, чтобы уж точно ничего не пропустить. Когда еще в столице пройдет казнь? Шанс увидеть все своими глазами, может, больше никогда и не представится. Ближе к одиннадцати часам все свободное пространство площади и прилегавших к ней улиц и переулков было до отказа забито кишащими как черви в банке людьми всех возрастов.

Для аристократов установили специальные трибуны перед ратушей, оттуда хорошо просматривался эшафот, хоть и не столь близко, как с балкона напротив. Разряженные дамы соперничали друг с другом дороговизной мехов, блеском драгоценностей и изысканностью шляпок. Их спутники напускали на себя суровый вид и обсуждали вопиющие подробности преступных деяний осужденного. Над площадью витало возбужденное звенящее напряжение, сотканное из жадных взглядов докучливой толпы, взбудораженных возгласов торговцев пирожками, призывавших закусить перед действом, и неистового людского стремления приобщиться к публичному поруганию и уничтожению живого человека.