Сдвиг времени по-марсиански

«Для депов все, что ни происходит,— катастрофа. Впрочем, любые перемены для них еще хуже.— Презрение Бэйнса к депу усилилось.— Но корабль — это уже серьезно... Ман Строу, вероятно, знает, в чем дело. На высотах Да Винчи у манов есть хитроумные приборы для наблюдения за космосом — возможно, весть пришла оттуда... Если, конечно, шизы не обнаружили корабль в своих видениях».

— Возможно, это ловушка,— произнес Бэйнс вслух.

Все присутствующие, включая мрачного депа, уставились на него — даже неутомимый геб перестал мести.

— Маны способны на все,— объяснил Бэйнс,— Они стараются ввести нас в заблуждение, чтобы потом добиться своего.

— Зачем? — пролепетала Ингрид Хибблер.

— Вы же знаете, как они ненавидят все остальные кланы! Это жестокие и невежественные люди, грязные пираты, которые хватаются за оружие всякий раз, когда слышат слово «культура»[2]. В этом весь смысл их жизни, как у древних готов или гуннов.

Бэйнс остановился, хотя и чувствовал, что не до конца выразил свою мысль. Говоря по правде, он и сам не знал, отчего маны столь агрессивны. Если только — согласно его теории — не из простого желания причинять боль ближнему.

«Нет,— думал он,— здесь кроется еще кое-что. Злоба и зависть — они завидуют нам, потому что мы культурнее. Хотя все кланы разные, у нас нет порядка, какого-либо единства, только смесь так называемых созидательных проектов, которые, скорее всего, так никогда и не воплотятся в жизнь...»

— Да, надо признать, господин Строу несколько невоспитан,— медленно проговорила Аннет.— Его даже можно назвать дерзким. Но зачем ему распускать слух о чужом корабле, если таковой не обнаружен? Вы не привели ни одной веской причины, Габриэль.

— Но я знаю,— упрямо продолжал Бэйнс,— что маны, и особенно Говард Строу, настроены против нас. Мы должны действовать, чтобы защитить себя от...— Он умолк, поскольку дверь открылась и в зал резкими шагами влетел сам Строу.

Рыжеволосый, высокий и мускулистый, он нагло усмехался. Появление вражеского корабля на их маленькой луне, казалось, ничуть не волновало его.

Оставалось дождаться шизского делегата, который, как обычно, мог опоздать на час. Вероятно, он блуждал в трансе, затерянный в своих облачных видениях субреальности, изначальных космических сил, лежащих в основе шихкой концепции Вселенной — постоянного видения так называемого временного подмира.

«Во всяком случае, уже можно устраиваться поудобнее,— решил Бэйнс,— насколько это возможно, конечно, в присутствии Строу, а также Ингрид Хибблер».

Бэйнс не горел желанием общаться с обоими. Вообще-то ему не было никакого дела и до всех остальных, за исключением, пожалуй, Аннет. Ведь у нее такая большая, волнующая грудь. А он опять не продвинулся с ней ни на шаг. Как обычно.

Но, по крайней мере, это не его вина. Все поли одинаковы: совершенно невозможно предугадать, какую линию поведения они изберут. У них начисто отсутствовала целеустремленность, диктуемая законами логики. Но все-таки поли не походили ни на погруженных в свои фантазии шизов, ни на опустившихся гебов. Жизнь била в них ключом, это и привлекало его в Аннет — свежесть восприятия, живость.

Действительно, рядом с ней он ощущал себя металлически жестким, заключенным в некий стальной каркас, вроде архаичного оружия давно прошедшей, бессмысленной войны. Ей было двадцать, ему — тридцать пять; возможно, именно здесь крылась разгадка. Однако Бэйнсу не хотелось так думать. Ему казалось — и он даже готов был поклясться в этом,— что Аннет заставляет его чувствовать себя подобным образом.

«Она сознательно старается вывести меня из равновесия».

И, как бы в ответ на эти мысли, Бэйнс вдруг ощутил свою холодную, целенаправленную ненависть пара к Аннет.

Взглянув на нее, Бэйнс обнаружил, что та, словно в забытьи, продолжает опустошать пакетик с карамелью.

Делегат Высшего совета от клана шизов Омар Даймонд неподвижно смотрел на расстилавшийся перед ним пейзаж и видел, одновременно на земле и в небе, двух драконов — белого и красного, дракона жизни и дракона смерти. Чудовища сплелись в жесткой схватке, равнина под ними полыхала, а небо над головой иссекли молнии. Угасающее, умирающее бледное солнце дарило миру последний проблеск надежды.

— Стойте! — приказал Омар, простирая руку к драконам.

Мужчина и молодая женщина с волнистой прической, шедшие мимо него по тротуару, недоуменно остановились.

— Что с ним? — спросила женщина.— Чем он занят?

— Это шиз,— пояснил мужчина, с интересом наблюдая за Омаром.— Затерялся в видениях, бедолага.

— Извечные враги вышли на последнюю битву,— провозгласил Омар Даймонд.— Силы жизни на грани поражения. Так кто из нас примет фатальное решение и принесет себя в жертву, дабы влить в них новые силы?

Мужчина, подмигнув жене, сказал:

— Знаешь, если задать этим парням вопрос, то иногда можно получить весьма любопытный ответ. Давай-ка спроси его о чем-нибудь. Только пусть это будет нечто глобальное, типа: «В чем смысл жизни?» — а не «Где ножницы, которые я потеряла неделю назад?»

Он подтолкнул жену вперед.

Тщательно подбирая слова, женщина обратилась к Омару: