Сдвиг времени по-марсиански

— Извините, пожалуйста, но меня очень волнует вопрос: есть ли жизнь после смерти?

— Смерти не существует,— изрек Омар, уязвленный таким дремучим невежеством.— То, что вы называете «смертью», есть всего лишь стадия развития, при которой жизнь пребывает в спящей форме, ожидая следующего воплощения.

Он указал рукой вдаль.

— Видите? Дракона жизни невозможно умертвить: его кровь бежит красным потоком по лугу, рождая реинкарнации. Семя, упавшее в почву, непременно восстанет в своей первозданности,— Омар зашагал прочь, позабыв о собеседниках.

«Мне надо идти к шестиэтажному зданию,— напомнил себе Омар.— Они там, весь этот Совет. Варвар Лэвард Строу. Полоумная Ингрид Хибблер, одолеваемая числами. Аннет Голдинг, так называемое олицетворение жизненности, которая сует нос во все, чтобы стать живее. Габриэль Бэйнс, постоянно защищающий себя в мире, который ему ничем не угрожает. Простак со шваброй — вот он-то как раз ближе всех к Богу. И еще один, печальный, позабывший свое имя, который никогда не поднимает головы. Как же мне называть его? Наверное, Отто. Нет, назову его Дино. Дино Уоттерс. Мечтает о смерти, не ведая, что живет в ожидании несбыточного чуда, ведь даже смерть не в силах спасти его от самого себя».

Остановившись у стены шестиэтажного дома, самого высокого в парском поселении Адольфвилл, он взлетел и, зависнув у нужного окна, зацарапал по стеклу ногтем, пока ему не открыли.

— Аразве господин Манфретти не придет? — спросила Аннет.

— В этом году он недосягаем,— объяснил Омар.— Перейдя в другую реальность, он погрузился в сон, и его принудительно кормят через нос.

— Ах,— передернула плечиками Аннет.— Кататония.

— Ну так убейте его,— грубо посоветовал Строу,— и покончите с этим. Эти коты-шизы не просто бесполезны: они вскормлены исключительно ореолом Жанны д’Арк. Неудивительно, что ваше поселение столь бедно.

— Бедно материально,— согласился Омар,— но богато вечными ценностями.

Он держался подальше от Строу — ему не хотелось с ним препираться. Строу, несмотря на свою фамилию[3]

, был по натуре разрушителем. Ему нравилось разбивать и ломать; он был жесток не по необходимости, а по любви. Можно сказать, дьявол получил его душу даром.

Здесь также сидел и Габриэль Бэйнс. Бэйнс, как и все пары, также мог быть жестоким, но только ради собственной зашиты. Он так поглощен ею, что действительно стал очень плох. Но в отличие от Строу не следует судить его слишком строго.

Садясь на свое место, Омар провозгласил:

— Боже, благослови собрание. Пусть мы услышим новости жизнеутверждающего свойства, а не о деяниях дракона смерти.— Он повернулся к Строу.— Что нового, Говард?

— Вооруженный корабль,— промолвил Строу с широкой, плотоядно-мрачной ухмылкой, будто наслаждаясь всеобщей нервозностью.— Не торговец с Альфы-два, а пришелец из другой звездной системы. Мы использовали телепата, чтобы прочесть их мысли. Это не торговая миссия, а...— Строу остановился, намеренно не закончив фразу. Ему явно хотелось посмаковать тревогу собравшихся.

— Нам придется защищаться,— проговорил Бэйнс.

Ингрид Хибблер кивнула; то же сделала и Аннет, хотя и с определенной неохотой. Геб Якоб Симион перестал хихикать и насторожился.

— Мы организуем оборону здесь, в Адольфвилле,— продолжал Бэйнс.— Нам нужны ваши люди, Строу, с их техникой. Мы ждем от вас поддержки. Думаю, в это трудное время вы отбросите свои дурные привычки ради общего блага.

— «Ради общего блага!» — передразнил его Строу,— Вы имели в виду: ради вашего блага?

— Боже мой, Строу,— нервозно заговорила Аннет,— в вас сохранилось хоть какое-то чувство ответственности? Разве вы не осознаете возможные последствия этого вторжения? Подумайте, по крайней мере, о наших детях. Мы должны защитить если не себя, то хотя бы их.

Тем временем Омар Даймонд продолжал вершить тайную молитву:

«Пусть силы жизни восстанут и одержат победу на поле брани. Пусть белый дракон избежит красного потока псевдосмерти, пусть благодать снизойдет на сей маленький мир и отвратит от него нечестивцев».

И он вдруг вспомнил картину, виденную им во время пешего путешествия в Адольфвилл. Картина однозначно предвещала вражеское нашествие: ручей, через который он перешагивал, вдруг подернулся кроваво-красной пеленой. Теперь он знал — то было знамение. Война, смерть и, возможно, разрушение и гибель Семи кланов и их семи городов — шести, если не считать ту помойку, на которой жили гебы.

Деп Дино Уоттерс хрипло пробормотал:

— Мы обречены.

Все взглянули на него, даже неутомимый Якоб Симион. Типично депская позиция.

— Прости его, Господи,— прошептал Омар Даймонд.

И сразу же, где-то в невидимом пространстве, дух жизни услышал эти слова и отозвался, простив полуживое создание, Дино Уоттерса из поселения депов Котюн-Мэтр.

Глава 2