Сдвиг времени по-марсиански

Для Мэри вопрос был ясен как божий день: есть возможность получить хорошую работу — этой возможностью нужно воспользоваться во что бы то ни стало. Фелд хорошо платит, к тому же работа чрезвычайно престижна. Подумать только: каждую неделю по окончании «Шоу Банни Хентмэна» имя Чака как одного из авторов будет появляться на экранах телевизоров в каждом доме Соединенных Штатов и даже кое-где за границей, в большевистском мире. Мэри наконец сможет гордиться — ключевое слою их разговора — такой замечательной, творческой деятельностью своего мужа. А для Мэри творчество было тем волшебным сезамом, который отворял все двери в жизни. Работа в ЦРУ — программирование электронных идиотов для пропаганды среди невежественных азиатов, африканцев и латиноамериканцев — такоюй не являлась. Кроме того, в состоятельных и богемных кругах, где вращалась Мэри, работать в ЦРУ считалось дурным тоном.

— Ты все равно что дворник с лопатой! — восклицала она, все более распаляясь.— Он тоже делает весьма полезную работу. Ты надежно социально защищен, и тебе уже ничего не хочется. Но ведь тебе только тридцать три, а ты уже смирился. Отбросил всякое стремление стать личностью.

— Послушай,— без всякой надежды попытался возразить Чак.— Тычто, моя мама? Или всего лишь моя жена? Почемуты не хочешь принять меня таким, какой я есть? Профессиональное чутье психолога видит во мне некие задатки? Я обязан подниматься по служебной лестнице? Ты что, хочешь сделать из меня президента «ТЕРПЛАНА»?

Нет, кроме престижа и денег, здесь крылось еще что-то.

Без сомнения, Мэри хотела видеть его другим человеком. Она, которая лучше всех на свете знала своего мужа, стыдилась его.

Если бы он согласился писать для Банни Хентмэна, то стал бы другим — именно в этом заключалась ее логика.

Чак Ритгерсдорф ничего не мог противопоставить такой логике. И тем не менее упорно стоял на своем: он не хочет бросать работу, не хочет менять свою жизнь. Что-то в ею натуре было слишком инертно. К лучшему или нет — он не знал. Ведь у каждого, наверное, есть свое привычное бытие... И он не мог так легко от него отказаться.

На улице под окном приземлился белый шикарный «шевроле», новая сверкающая шестидверная модель. Чак рассеянно разглядывал машину, пока внезапно не узнал в ней — невероятно, но факт — свое собственное летающее колесо. Мэри! Быстро же она его нашла!

Итак, доктор Мэри Ритгерсдорф собралась нанести ему визит.

Чаку стало не по себе. Комплекс неполноценности, который так долго культивировала в нем жена, проснулся и разбередил душу. Надо же, не смог найти укромное местечко, чтобы Мэри оставила его в покое! Через несколько дней Нейт Уилдер организует ему легальную защиту, но сейчас, в данную минуту, он просто бессилен. Придется ее принять.

Догадаться, как Мэри выследила его, не составляло особого труда: недорогие приборы-обнаружители имелись в продаже. Мэри, скорее всего, обратилась в сыскное агентство и взяла напрокат детектор-шцейку, в которую ввели энцефалограмму мозга Чака. Ищейка отслеживала его в каждом месте, где он побывал с той самой минуты, когда ушел из дому. В наши дни разыскать кого-либо не являлось непосильной задачей.

«Итак, если женщина вознамерилась найти тебя, она это сделает. Надо, наверное, придумать какой-нибудь закон, препятствующий такому положению вещей; возможно, этот закон назовут когда-нибудь законом Ритгерсдорфа. Необходимо сделать так, чтобы пропорционально чьему-либо желанию убежать, скрыться приборы-обнаружители...»

Легкий стук гулко прозвучал по полой внутри двери комнаты.

Обреченно двигаясь к двери, Чакдумал: «Она, конечно, произнесет убедительную речь со множеством веских аргументов. У меня, естественно, аргументов нет, кроме уверенности, что мы больше не сможем жить вместе. Ее презрение ко мне однозначно отвергает все дальнейшие разговоры о совместном существовании».

Он открыл дверь. Мэри была в дорогом, самом лучшем своем шерстяном пальто; темные волосы собраны в аккуратный пучок, лицо без признаков косметики. Спокойная, уверенная в себе, образованная женщина-лидер.

— Послушай, Ритгерсдорф,—сказала Мэри.—Я так больше не могу. Я распорядилась, чтобы твои вещи перевезли в камеру хранения. А сейчас мне нужен чек — все деньги, какие есть у тебя в банке. Они необходимы мне для оплаты счетов.

Итак, он ошибся: ни о каком примирении речь не шла. Напротив, жена окончательно довершала разрыв. Чак не двигался, будто громом пораженный. Он тупо, не отрываясь, смотрел в лицо Мэри.

— Я говорила с Бобом Альфсоном, моим адвокатом,— продолжала Мэри,— Подала ему документы на раздел нашего дома.

— Что? — пробормотал Чак.— На раздел дома?

— Тебе останется только записать свою часть дома на меня.

— Но почему?

— Чтобы я могла выставить комнаты на продажу. Мне не нужен такой большой дом, а деньги пригодятся. Отправлю Дебби в школу-интернат на Восточном побережье, про который мы говорили.

Дебора была их старшей дочерью.

«Но ведь ей всего шесть,— машинально подумал Чак.— Рановато жить вдалеке от дома. Жаль».

— Позволь мне сначала поговорить с Нейтом Уиддером,— тихо попросил он.