Се человек

— Господи, Карл, что ты только не придумаешь, чтобы привлечь внимание к себе.

Он засмеялся.

— Боже, неужели я настолько прозрачен?

— Я ухожу, — сказала она.

Моника не звонила почти полмесяца. Но он знал, что она позвонит. В конце концов, время уходит, а она не такая уж красивая. У нее есть только он.

— Я люблю тебя, Моника, — сказал он, забравшись к ней в постель.

У нее была своя гордость. Она не ответила.

Иоанн стоял у входа в пещеру и звал его:

— Пора, маг!

Глогер неохотно вышел из пещеры и умоляюще взглянул на Крестителя.

— Иоанн, ты уверен?

Креститель повернулся и зашагал к реке.

— Идем. Они ждут.

— Моя жизнь — сплошная путаница, Моника.

— Как у любого другого человека, Карл.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

10

«И у тебя Человеческое Лицои Человеческие Руки, Ноги и Дыханье,входя сквозь Врата Жизнии уходя сквозь Врата Смерти».Уильям Блейк «Иерусалим: к евреям».

Иоанн стоял по пояс в медленно текущей воде реки. Все ессеи пришли на крещение. Они молчали на высоком берегу. Находясь на полоске песчаной почвы между обрывом берега и водой, Глогер глядел на Крестителя и говорил на своем странном, с сильным акцентом, арамейском:

— Иоанн, я не могу, мне нельзя делать это.

Креститель нахмурился.

— Ты должен.

Глогер тяжело дышал, его наполненные слезами глаза смотрели на Иоанна с мучительной мольбой. Но Креститель не оказал ему никакого снисхождения.

— Ты должен, это твой долг!

У Глогера закружилась голова, когда он спускался в реку к Крестителю. Он стоял в воде, дрожа, неспособный двигаться.

Нога поскользнулась на камне, и Иоанн схватил его за руку, не дав упасть.

На ясном суровом небе солнце стояло в зените, обжигая непокрытую голову Глогера.

— Эммануил! — закричал вдруг Иоанн. — Дух Адоная вошел в тебя!

Глогер вздрогнул.

— Что?.. — сказал он по-английски, мигая от солнечного света.

— Дух Адоная в тебе, Эммануил!

Глогеру трудно было произнести что-либо. Он покачал головой. Боль в висках не проходила, и наоборот, усилилась. Он едва мог смотреть. Глогер понял, что мигрень станет мучить его снова, от нее даже в прошлом не спастись. Все сильнее тошнило.

Голос Иоанна казался далеким и искаженным. Все вокруг как бы затянуло туманом, и Глогер повалился на Крестителя.

Потом он почувствовал, что Иоанн поймал его, и услышал свой отчаянный крик:

— Иоанн, ты должен крестить меня! — а затем в рот ему попала вода, и он закашлялся. Глогер не чувствовал подобной паники с ночи, когда в первый раз лег в постель с Моникой и подумал тогда, что он импотент.

Иоанн что-то кричал.

Какими бы ни были слова, они вызвали реакцию людей на берегу.

Рев в ушах Глогера усилился, и тон этого звука изменился. Глогер барахтался в воде, потом почувствовал, как его поднимают на ноги.

Паника еще переполняла его, усиленная болью. Глогера вытошнило в воду. Руки Иоанна больно сжали его плечи и направили к берегу.

Он подвел Иоанна.

— Прости, — сказал он, — прости, прости, прости…

Из-за него Иоанн потерял последний шанс на победу.

— Прости, прости.

Снова у него не хватило сил сделать нужную вещь.

— Прости…

Рты ессеев издавали особое ритмичное жужжание, тела раскачивались в такт со звуком. Тон звука повышался, когда они наклонялись в одну сторону, и понижался, когда их качало в другую.

Когда Иоанн отпустил его, Глогер зажал уши. Его все еще мутило, но желудок уже был почти пуст.

Он, спотыкаясь, побрел прочь, едва удерживая равновесие, затем побежал, не отнимая рук от ушей, побежал по каменистой пустоши, а солнце пульсировало в небе, и жара волнами била в его голову.

Побежал прочь.

Иоанн же удерживал его и говорил: мне надобно

креститься от Тебя, и ты ли приходишь ко мне?Но Иисус сказал ему в ответ: оставь теперь; иботак надлежит нам исполнять всякую правду.Тогда Иоанн допускает Его. И, крестившись, Иисустотчас вышел из воды, — и се, отверзлись Ему небеса,и увидел Иоанн Духа Божия, который сходил, как голубь,и ниспускался на Него. И се, глас с небес глаголющий:Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором моеблаговоление.От Матфея, гл. 3: 14–17.

Ему было пятнадцать. Он прилично учился в средней школе.

Глогер читал в газетах о шайках стиляг, появившихся в Южном Лондоне, но подростки, которых он встретил, одетые в псевдо-викторианские наряды, казались безвредными и достаточно глупыми.

Он ходил в кино в Брикстон-хилле и решил пройтись пешком домой до Стритхэм, потому что потратил автобусные деньги на мороженое.

Подростки вышли из кинотеатра одновременно с ним. Глогер не заметил, как они последовали за ним по улице.