Седьмая казнь

– То есть больше ее не видели?

– Нет.

– А как выходила?

Орзу покачал головой.

– Тут, знаете ли, некая странность… – Опер повернул фотографию к себе и стал ее рассматривать. – Как эта женщина пришла, камера зафиксировала. А как уходила – нет. Я запись от начала до конца просмотрел и больше этой блондинки не увидел. Она как будто испарилась. Но ведь такого не бывает, правда?

– Не бывает, – эхом повторил Орзу.

– И это значит…

– Что?

– Что она покинула усадьбу не через главные ворота. Есть какие-то другие выходы?

– Да, калитка.

– И почему, интересно, вы не сообщили о ней следственной бригаде, приехавшей на вызов?

– Никто про это не спрашивал, – пожал плечами Орзу.

– Покажите мне калитку, – потребовал Степанов.

Орзу повел опера через кухню во двор.

– Большой участок, – заметил Сергей Сергеевич.

– Да. Хозяйский сын его купил, когда земля тут еще недорого стоила.

Дошли до забора.

– Вот она! – указал на калитку Орзу.

– Запирается просто на щеколду?

– Да.

– То есть открыть можно лишь изнутри? – Опер присел на корточки и осмотрел железный запор. – Не задвинута.

– Не может быть…

Орзу протянул руку, желая удостовериться, что опер прав, но тот не дал ему коснуться щеколды. Перехватил руку и покачал головой.

– Сначала отпечатки проверить надо, – пояснил он. – А почему вы так удивились, когда я сказал, что щеколда отодвинута?

– Потому что через калитку вообще никто не ходит. Ее некому было отпирать.

– Почему никто не ходит?

– За ней болото. Видите? И до дороги идти долго. Все дома надо обходить.

– То есть вы хотите сказать, что калитка всегда была заперта?

– Конечно. Про нее некоторые даже не знают. А кто знает, не пользуется. Я иногда смазывал щеколду, чтоб не заржавела, но тут же запирал.

– Угу, – задумчиво кивнул опер. – Значит, блондинка вышла через эту калитку.

– Наверное. Только зачем?

– Значит, была причина…

Степанов толкнул калитку и выглянул за забор.

– Если следы и были, их смыло дождем, – пробормотал он себе под нос, но Орзу разобрал эти слова.

Покусав губы в задумчивости, опер спросил:

– Вы девушку, о которой мы говорим, хорошо рассмотрели?

– Ну, так…

– Опишите.

– Стройная. Блондинка. Волосы до плеч. Одета в светлый плащ до колена.

– Это я и без вас знаю. Видел запись. Лет сколько?

– Молодая. Не больше тридцати.

– Особые приметы имелись? Родинки, родимые пятна, шрамы?

Орзу покачал головой.

– Пирсинг, тату?

– Да ничего такого.

– Рост?

– Средний. Глаза вроде голубые. Лицо… Славянское, в общем, лицо.

Сергей Сергеевич страдальчески поморщился. Не понравился ему Орзу как свидетель.

– Кроме вас в то время еще кто-нибудь был здесь?

– Когда блондинка пришла, нет.

– А домработница?

– У нее выходной был, и она в Москву уехала.

– А хозяйку в тот день вы после того, как она из окна вас попросила открыть ворота, в котором часу видели?

– Вечером только. Перед самым сном. – Про то, что Клавдия застукала его за кражей спиртного, Орзу умолчал.

– Пойдемте в дом! – решительно сказал Сергей Сергеевич и заспешил к особняку. У двери, ведущей в кухню, остановился. – Обычно она запирается?

– Да, – нерешительно ответил Орзу.

– Всегда?

– Не уверен…

– Так, молодой человек, хватит темнить. Говорите, как есть.

– Днем она обычно открыта. А на ночь запираем. Это моя обязанность, проверять ворота и двери. Но иногда я забываю.

– А в тот вечер вы эту дверь проверяли?

– Наверное, нет… – сказал Орзу. А про себя подумал – наверняка нет. Не до запоров было! Его хозяйка застукала за кражей и пригрозила увольнением. Разве о чем-то другом можно думать после такого?

– Эх, работнички… Вы понимаете, что любой мог попасть в дом с улицы? Калитка не заперта. Задняя дверь тоже. Заходи, бери, чего хочешь, убивай, кого пожелаешь.

– Мы об этом объявление на столбе не вывешивали! – осмелел Орзу. А еще порадовался тому, что смог так лихо сформулировать фразу на русском.

Степанов зыркнул на парня, но ничего не сказал. Потом достал телефон и набрал чей-то номер. Как выяснилось чуть позже, своего коллеги Нелипова.

– Вадик, это я. Да, в доме Суховой. Кто замки на дверях проверял? Ты лично? И что, все были закрыты? Точно? А калитка? Как какая… Ну, вы даете, ребята! Неужели трудно было осмотреть все? Что? Кто сказал, больше нет выходов? Ченашвилли? Это кто такой?

– Артур, – подсказал Орзу, внимательно слушавший разговор, – друг Клавдии. Он мог не знать о калитке.

Степанов махнул на него рукой, велел не мешать.

– Ладно, все, отбой… – Но Нелипов что-то еще говорил. Сергей Сергеевич слушал. Затем вздохнул и буркнул: – Хорошо. Пока.

– Дверь могли утром закрыть, – снова подал голос Орзу.

– А, что?

– Дверь, говорю, могли утром…

– Все, понял. Ночью была открыта, а утром кто-то ее запер. Зачем?

– Машинально. Она, видите, какая? Как в туалете…

– При чем тут туалет?

– Ну, у нас тут в туалетах именно такие ручки.

– Изнутри на защелку закрывается, а снаружи на ключ? – сообразил опер.

– Ага. Пока вашего приезда ждали, в кухню многие ходили. Попить, поесть, взять успокоительное. Кто-то и мог дверь закрыть.