Седьмая свеча

Он проплыл мимо софы, на которой в тонкой сорочке, бесстыже расставив ноги, сидела Маня и пыталась выловить его громадным сачком. «Прочь, отвратительная баба! Больше не заманишь меня в ловушку. Жаль, что я не послушался Оленьку, может, сейчас и не пришлось бы ей страдать!» Сластолюбивая баба стала потрясать какой-то бумажкой, как он сразу догадался, свидетельством о рождении, прыгать на софе, высоко задирая толстые ноги и показывая выбритый лобок. Он пытался увернуться, стал плыть против течения, стараясь не дать ей возможности накрыть его своим сачком. Зловредное течение внезапно изменило направление, и его медленно, но неумолимо начало сносить под громадный сачок. «Глебушка, чего ты боишься? Ведь я родная сестра горца Дункана Маклауда! Мне не пятьдесят восемь, а двести пятьдесят восемь, и какая тебе разница, сколько мне лет, главное посмотри, как я хорошо сохранилась!» – И она стала на глазах молодеть. Он отвернулся от нее и напряг все силы, чтобы отплыть, ускользнуть из-под сачка. Впереди он увидел тещу, которая презрительно наблюдала за этой сценой: «Мама! Мама! Помогите мне выбраться отсюда!» – крикнул он ей. Та вначале не соглашалась, но потом смилостивилась и протянула руку, которая стала расти и тянуться к нему. Глеб снова напряг все силы, чтобы доплыть и ухватиться за эту черную, как корни деревьев, узловатую руку. Но баба сзади не сдавалась. Она включила адский граммофон, издающий громкие звуки, и эти звуки стали забирать у него силу.

Телефонный звонок все же пробился в сознание Глеба, и тот, еще плохо соображая, дополз до журнального столика, с трудом сел на пол, прижался ухом к телефонной трубке и крикнул:

– Алло!

– Извините, что так поздно, но вы просили позвонить в любом случае. Сразу после того, как прооперировали вашу жену, меня задействовали в следующей операции. Больную привезли по скорой и требовалось…

– Кто это говорит? – прервал он собеседницу. Ему показалось, что проклятая баба Маня хочет его выманить через телефонную трубку.

– Это операционная медсестра из больницы, где лежит ваша жена. Вы просили позвонить. Операция прошла успешно, и больная уже два часа как спокойно спит. Хирург сказал, что ее жизни и здоровью ничто не угрожает. Все оказалось не так плохо, как предполагали вначале. Завтра можете…

– Ничего я не просил! – снова прервал ее Глеб. – И моя жена не лежит в больнице, а летает вместе со мной. Знаю я ваши шуточки. Надоели вы мне. Исчезните!

– Извините… – растерянно пробормотал женский голос в трубке, и Глеб нажал на рычажок телефонного аппарата.

В ухо, прямо по перепонкам, небольшими молоточками стали бить отрывистые сигналы, звук все усиливался, становился выше. Он отполз от трубки и открыл глаза. Над ним плыло белоснежное поле, идеально ровное, подходящее для посадки самолетов.

«Посадку надо будет запретить, а то они, пожалуй, испачкают потолок», – подумал он и тут понял, что это действительно потолок, но странно растекающийся и плывущий в направлении окна, которое тоже не было неподвижным и все время меняло форму. Сознание не хотело полностью возвращаться, а окружающее то приобретало знакомые очертания, то вновь уплывало в фантастический мир.

– Глебушка! Глебушка! – послышался женский голос из кухни.

Теперь он был уверен, что голос принадлежит покойной теще. Не было никаких сил встать, и он продолжал лежать на полу, устремив взгляд в потолок, который наконец-то почти остановился. Он даже не удивился, когда рядом, в гостиной, раздался голос тещи:

– Глебушка! Чего же ты не идешь? Я тебя заждалась!

Он закрыл глаза, руками зажал уши, боясь еще раз увидеть призрак тещи, тем более что находился в столь беспомощном состоянии, и продолжал лежать так вечность, пока знакомая музыка не вторглась раздражающе в его сознание, словно хотела что-то сообщить.

Музыкальное сопровождение из старого польского фильма «Ва-банк» звучало настойчиво и даже нагло, все никак не заканчиваясь, и в конце концов вынудило его открыть глаза и вернуться к реальности. Он испытал неимоверное облегчение, увидев не склонившуюся над ним фигуру покойной тещи, как предполагал, а пять лампочек люстры по сто ватт каждая, которые больно ударили по глазам. Все предметы приобрели знакомые очертания. Он понял, что это настойчиво звонит мобильный телефон, взял его в руку и пробормотал что-то нечленораздельное непослушным языком.

– Привет, говорю, красаве́ц! – услышал он голос Степана, своего бывшего однокурсника.

В институте они были всего лишь знакомы, потом пути-дорожки их разошлись, но, случайно встретившись более трех лет назад, они вдруг крепко подружились. Степан делал неплохие успехи в бизнесе, занимаясь импортом сырья для химической промышленности, его переработкой на давальческих условиях и дальнейшим экспортом продукции, а также ее реализацией на внутреннем рынке.

– Прими мои соболезнования, – произнес Степан, и у Глеба сжалось сердце.

«Неужели с Олей случилось самое страшное?! Выходит, ночной телефонный звонок мне только померещился, как и все остальное?»

– Что с Ольгой? – хрипло крикнул он в трубку.