Седьмая тень

Раньше все было гораздо проще, сначала мать покупала ему одежду, и вставая утром, он одевался бездумно, полагаясь полностью на ее вкус. Потом эту эстафету переняла жена, поэтому Рябинин не заморачивался на этот счет еще пять лет. И только последние два года он столкнулся с этой проблемой, которая даже во сне не давала ему покоя.

Наконец непроходимые дебри закончились, и показалась гладь какого-то озера. На берегу лежал Серега, сложив руки на груди словно покойник, вместо крестика и свечки в них торчала удочка. Леска уходила в черную воду, но поплавка не было видно.

«Нашел место, где умереть», подумал про себя Рябинин, – «как я теперь потащу его через эти заросли обратно. Еще и удочку его». Почему-то он не испытывал сожаления по поводу кончины друга, а воспринял его смерть, как само собой разумеющийся факт. И тут из озера вынырнула русалка, а может и не русалка, рыбьего хвоста, во всяком случае, Рябинин у нее не видел, и волосы у нее были русые, а не зеленые, как рисуют на картинках в детских сказках, она дала ему серебряный колокольчик и сказала:

– Позвони им три раза, друг твой и очнется. А сама исчезла в черной воде озера.

Рябинин стал трясти колокольчиком так, что у самого уже голова трещала от этого звука, а Серега все не шевелился.

«Я, наверное, тихо звоню», решил про себя Егор, и стал еще сильнее трясти колокольчик, который трезвонил популярную мелодию из кинофильма, пока до его сознания не дошло, что это звонит телефон.

Рябинин редко видел сны, а если видел, то как правило, ничего хорошего они не предвещали. А тут мало того, что сон сам по себе уже предвестник чего-то неприятного, так еще и плохой сон, а это уж точно, к какому-нибудь дерму, подвел он итог.

Звонил начальник оперативного отдела Еремеев, в чьем непосредственном подчинении работал Егор Рябинин. Накануне приезжали проверяющие из Главного Управления, и сегодня должен был прийти результат. Наверняка ничего хорошего они в своем отчете не написали, а все недочеты и промахи с удовольствием зафиксировали. И теперь майор Еремеев всех собирал на экстренное совещание, для того, чтобы выдать каждому по заслугам. Ему самому уже наверняка выдали свое «вышестоящие», и он воспылал к своим подчиненным яростной любовью. Это прослеживалось в том, как сильно он хотел видеть их всех сегодня, не позднее чем через полчаса, с отчетами по всем делам за последний месяц.

– Вот тебе и сон в руку, – сам себе сказал Рябинин и пошел на кухню.

На обеденном столе накопилась гора немытой посуды, каждый день он уговаривал себя прийти пораньше и вымыть ее, но всегда находились дела поважнее. Полотенца, как всегда не оказывалось на месте, потому, что он сам растаскивал их по всей квартире, и потом забывал где оставил. В холодильнике болтался кусок засохшей колбасы, и кусок превратившегося в сухарь сыра. Хлеба не было.

– Завтрак как всегда отменяется, – пробормотал себе под нос Рябинин, закрыл холодильник и пошел в ванную.

***

После утренней «получки» от Еремеева, в кабинете стояла возня и шелест пересматриваемых дел, в которых не хватало больше половины всевозможных бумаг, справок, отчетов, рапортов и всякой другой писанины. Странно было видеть всех сотрудников сразу за своими столами. Обычно из шести столов, находящихся в помещении, заняты от силы были три. Остальные пустовали, в связи со спецификой работы. «– Оперативника ноги кормят», – любил повторять Еремеев. «– Идите и ищите», – было его напутственным посылом.

Но сегодня он изменил себе сказав:

– Идите и пишите! И чтоб к утру, все дела были пухлыми.

– Легко сказать, трудно сделать, – попытался возразить ему Рябинин, так как он терпеть не мог рутину письма и отчетности. – Летний период – отпуска. Людей и так не хватает, а вы еще практикантов всех в следственный отправили, а нам ни одного не дали. То бы хоть они помогли нам с оформлением дел разобраться.

На что получил ответ:

– А вы, капитан Рябинин, никогда не будите генералом из-за своего дерзкого характера. Вы хороший оперативник, но в бумажных делах у вас полный хаос и неразбериха и в вашей голове, я уверен, тоже. А должно все быть расставлено по полочкам, сложено стопочками, пронумеровано и прошито, скреплено печатью и подписью. И да, кстати, – добавил он с некоторым злорадством, – возьмите у дежурного заявление на пропажу человека, сегодня утром принесли, и займитесь им лично. Все свободны!

– Есть! – ответил Рябинин, без энтузиазма.

Остальные оперативники, загудели как улей и заторопились выйти, чтобы Еремеев им тоже не дал дополнительного задания.

День был длинным и утомительным. Мозг плавился от летней духоты и множества бумажной работы, строчки перед глазами рябили, сплывались в одну, путались, терялись, то норовили залезть на верхнюю строчку, то спрыгнуть на нижнюю. Желудок урчал не переставая, хотелось и есть, и пить, и спать. Голова болела так, что казалось, скоро расколется на две части.