Седьмое знамение

– А летом меня обязательно опять отвезут в деревню, к деду с бабкой. Девчонки, какая это прелесть! Гуляй до отвала, в клубе по вечерам танцы, на выходные кино привозят. На грядках – земляника, полно смородины, крыжовника, и целый яблочный сад! Все лето бегаешь на реку купаться, жуешь экологически чистые витамины, чувствуешь себя лучше всех и, девчонки, свобода! Бабушка у меня мировая, и дед тоже ничего. Не указывают мне, что делать, как родители.

– Только не надо убеждать нас, что ты не скучаешь там по дому, – возразила Аня. – И жить там постоянно ты бы не согласилась.

– А я и не собираюсь там жить, – ответила Марина. – И по дому скучаю, конечно, но без деревни, бабушки и деда я бы взвыла. И если бы мои родители не отвезли бы меня на лето в деревню, я… В таком случае я объявлю голодовку!

Девочки засмеялись.

– Нет, – с сожалением заметила Настя. – Этим летом нам всем будет не до деревни.. Будут выпускные экзамены, а потом – вступительные, оглянуться не успеешь, а тебя уж опять усадили за парту и обложили книгами.

– Это точно, – дружно закивали девочки.

– Ну, – беспечно сказала Марина, – никакие экзамены не могут испортить лето!

Сеня понуро брел домой, вспоминал этот разговор и думал о том, как повезло Марине. Она имеет бабушку и дедушку, которые ее любят и заботятся о ней, раз ей так нравится каждое лето проводить с ними в деревне. У Сени в деревне тоже были бабушка и дедушка, но они с трудом выносили рядом с собой присутствие непослушных внуков, которых они до сих пор не простили за их нежелательное появление на свет, вопреки устоявшемуся мнению, что внучат всегда любят больше детей. О нет, отнюдь не всегда. Сеня с содроганием вспоминал свое единственное лето, проведенное в деревне, на попечении бабки. Лучше смерть.

К тому же, он тогда лишился бы возможности посещать собрания Братства…

Он целиком и полностью зависел от Братства.

Отец Александр выходил из подъезда в тот момент, когда Сеня нерешительно топтался у ступенек и не хотел заходить. Встреча была некстати, Сеня знал, что отец Александр снова начнет читать ему мораль, а Сене от этого становилось плохо, но ведь отец Александр был одним из очень немногих, которые относились к нему действительно по-человечески. Кроме того, Сеня уважал отца Александра и сочувствовал ему как собрату по несчастью, в своем роде, – отца Александра тоже гоняли отовсюду, как паршивую собаку, а он держался своего и не сворачивал в стороны. И наконец, отец Александр тоже не предъявлял к Сене таких высоких требований, как Игорь Белояр, только взывал к его душе, не зная, что она давно погибла.

Отец Александр тащил огромную матерчатую сумку, обвязанную веревкой:

– Сеня, здравствуй. Как хорошо, что я тебя встретил. Не поможешь мне донести эту сумку до остановки? Там меня подберут и на машине довезут до Разовки. Не бойся, сумка не тяжелая совсем, но очень неудобная.

– Давайте, – неохотно согласился Сеня и взялся за одну ручку сумки. – А что это?

– Пластмассовый ящик. Хотим приспособить его для трапезной, ставить тесто. Наши женщины попросили, вот я и достал.

Ноша и в самом деле оказалась неудобная и била их по ногам, хотя они старались вышагивать синхронно. До остановки они добрались быстро. Отец Александр поставил сумку рядом с собой, прямо на снег, и произнес:

– Спасибо большое, Сенечка. Как ты живешь?

– Да нормально.

– Как учеба?

– Ну… нормально.

Отец Александр смотрел на него внимательно.

– Нормально, – повторил он. – Ты в этом году заканчиваешь школу, если не ошибаюсь. И куда же пойдешь дальше?

Сеня замкнулся в себе, словно усталый звереныш.

– Да не знаю я…

– Кем-то ведь ты хочешь работать?

– Никем не хочу… Я об этом не думал!

Отец Александр улыбнулся:

– Странно. Тебе осталось учиться всего три месяца – март, апрель, май – а ты еще не думал, куда же ты пойдешь после школы. Сеня, это безответственно. Ты глава семьи, и на твоих плечах младшая сестра.

Сеня помрачнел:

– Мне все равно, кем быть. Хоть полы мыть, хоть дворы чистить, хоть вагоны разгружать. Но почему это Людмилка на моих плечах? У нас есть мать, в конце концов, девчонка-то должна быть ей ближе, чем я!

Отец Александр даже отступил на шаг от этой вспышки и посмотрел на него еще внимательней.

– Сеня, мать нельзя осуждать, категорически нельзя, потому что она человек, давший тебе жизнь, – сказал он.

– Я ее об этом не просил! Она мне зачем, такая поганая жизнь?

– А вот это уже совсем чепуха. Сенечка, жизнь – это бесценный дар, самое дорогое, что есть у любого живого существа. Даже старое, высохшее дерево не хочет умирать и цепляется за жизнь до последней минуты.

Сеня ответил не сразу. Он весь дрожал от возбуждения и тяжело дышал.