Сегодня никто не умрет

– Костыль, если направил – стреляй. Я говорю правду – не заметил.

Если решил стрелять, то надо делать это сразу. Я замешкался. Появились сомнения. Какие у меня были доказательства?

В помещение ввалился Ренат. Он бережно опустил морщинистого, сел рядом.

– Больше не могу, – выдохнул он.

Прозвучали выстрелы, причем намного ближе, чем с Отходника. Значит, бандиты двигались в нашу сторону. Услышали стрельбу, поняли, что мы уже возле прохода на другую территорию, и ускорились. Да, хорошо, что я пострелял их возле ворот. Затормозил, пуганул.

Ренат смотрел на трупы. Сначала оценил лежащих на асфальте, снаружи, потом – в проходе. Красный, словно вареный рак, он становился все бледнее и бледнее. Это он еще яму не нюхал.

– Мир? – предложил Хрип.

– Мир, – ответил я.

– Понесем Бортника. К военным попадать не хочу, – сказал Хрип, пряча пистолет.

– Есть варианты? – уточнил я.

Тот же забрал дробовик, удовлетворенно цокнув, метнулся на ту сторону вагончика.

– Ренат, прикрываешь нас. Заметил бандита – стреляй на поражение, – приказал я. Наклонился к Бортнику, оценил его состояние. Да, отделали его не слабо. Гематома на гематоме. Словно его пинали со всех сторон, не жалея ботинок. Он постанывал, но находился без сознания, в бреду. Я прикоснулся к его лбу, сильного жара не было.

Внутренние повреждения?

– Ты чего? А если насмерть? – спросил Баранов.

– На поражение – это и есть насмерть, – добавил я. – Бара, пойми, это не люди, а бешеные твари.

Я посмотрел в его глаза. Нет, не увидел я в них понимания того, что не все двуногие – это братья, что доказать таким уродам ничего уже нельзя и перевоспитывать их не получится – пустая трата денег на содержание в тюрьме.

Я не кровожадный, но яма сдвинула что-то в моем сознании. Это было понимание: через не могу надо этих уродов убивать.

– Ты психованный, Костыль, – резюмировал Баранов.

– Нет у них ничего здесь путного. Вот, только это надыбал, – прервал наш спор Хрип. Он притащил старый плащ, на который мы положили морщинистого. Вынесли.

Ренат топал впереди, держал в руке фонарь. Хрип выругался, посетовав, что нет гранат и времени сделать растяжку. Да. Гранаты – это было бы шикарно.

Минутная передышка в вагончике, летние тренировки, уверенность Хрипа, что нам удастся найти помощь у других сталкеров, – все это придало нам ускорение. Мы ломились, словно стадо слонов. Шумно, с яркими пятнами фонарей – стреляй в нас, дурней, кто хочет. Чуть в стороне я заметил огромную трубу. Ее нечеткие контуры и завывание ветра создавали зловещий эффект. С учетом мутантов, рыскающих в темноте, и разбросанных аномалий ночь становилась опасной.

Впереди показались прожекторы, я начал различать серые коробки, обнесенные бетонным забором. Радовало одно: стрельба позади прекратилась. Я надеялся, что бандиты не сунулись за нами.

– Отдых, – сказал Хрип.

Ренат не услышал, и сталкер прикрикнул:

– Стой! Дальше я не ходок. Там военные, здоровенные. Начнут мордой об асфальт тыкать. Ты, это, Костыль, позаботься о Бортнике. Он нормальный мужик…

Я слушал сопли Хрипа и понимал: что-то не так, что-то было рядом, в темноте. Вроде хрустнула ветка. Или это со мной ветер игрался?

Я вскинул автомат, разорвал расстояние между мной и группой. Резкий переход от света к темноте ослепил меня.

– Оружие бросили! Замереть! – раздался властный голос. Совсем рядом. Я верно вычислил, откуда раздался шум. Сильный удар в спину опрокинул меня на дорогу. Мой верный автомат выдернули чуть ли не с пальцами. Завернули руки, прижали сверху коленом.

– Прекратить сопротивление! – повторил голос. «Замануха. Отвлекли внимание, а напали сзади. Я и купился, как наивный на слово “распродажа”».

– Свои! Свои! – закричали мы с Ренатом. Вот что значит военные, даже мысли и слова совпадают. Хрип не стал выхватывать пистолеты. Я краем глаза заметил, как он вскинул руки и опустился на колени. Опыт – сын ошибок и раннего идиотизма.

– Свои дома сидят, – раздался все тот же властный голос. В поле зрения показались начищенные до блеска ботинки. Прижимали меня крепко. Со всех сторон хлынул свет. Стало ярче, чем обычным зоновским днем.

– Документы в кармане, – прокричал я.

– Не шуми. Всех мутантов вокруг распугаешь. Переверни его, – раздался приказ.

Меня бесцеремонно и быстро перевернули. Луч света бил по глазам, красные круги блуждали под моей черепной коробкой.

Я на ощупь достал документ. Впереди стонал Бортник, ругался Ренат, тихо возмущался Хрип. Я же думал: хорошо, что не бандиты. Уж очень не хотелось побывать в яме.

Расправил сложенный листок, чтобы видно было подписи и печать.

– Ты глянь, это, оказывается, наша подмога, – сказал обладатель начищенных ботинок.

Военные засмеялись. Я же просто посоветовал:

– Прекратил светить в лицо, а то зубы в глотке застрянут.

Часть пятая. Метпром

1

Я хмурился. Военный, который нервно отреагировал на мои слова, опасливо отступил на несколько метров: у меня болели ребра, у него – физиономия. Не понравилась ему моя угроза – он заехал мне несколько раз. Я же дождался, когда глаза привыкнут к яркому свету и, главное, слов начальника в берцах: