Сегун. Книга 2

– У вас нет больше времени! Немедленно – так сказано в письме. Конечно, вы отказываетесь повиноваться. Хорошо, дело сделано. Вот! – Дзатаки положил на татами второй свиток. – Здесь выдвинутое против вас обвинение и приказ совершить сэппуку, которым вы, конечно же, пренебрежете, – может быть, повелитель наш Будда простит вас! Дело сделано. Я уезжаю сразу же. В следующий раз мы встретимся на поле битвы, и, клянусь Буддой, до захода солнца в этот день я увижу вашу голову на острие пики!

Торанага задержал взгляд на своем недруге:

– Господин Судзияма был другом и вам, и мне. Наш товарищ, достойнейший из самураев. Неужели его смерть вас нисколько не волнует?

– Ваша смерть волнует меня куда больше, брат.

– Вы присосались к Исидо, как голодный ребенок к материнской груди.

Дзатаки повернулся к своему советнику:

– Скажи по чести, как самурай, отправил ли я гонцов и что в посланиях?

Седой, уважаемый старый самурай, главный советник Дзатаки, хорошо известный Торанаге как человек чести, с болью и стыдом внимал громкой перебранке двух ненавидящих друг друга людей.

– Простите, господин, – произнес он сдавленным шепотом, кланяясь Торанаге, – но мой господин, конечно, говорит правду. Как можно сомневаться в этом? И пожалуйста, извините меня, но это мой долг со всем уважением смиренно указать вам обоим, что такая… такая удивительная и позорная неучтивость друг к другу не достойна вашего положения или важности события. Если ваши вассалы… если они услышат… не уверен, сумеет ли кто-нибудь из вас удержать их у себя на службе. Вы забываете долг самурая и долг по отношению к вашим людям. Пожалуйста, извините меня, – он поклонился им обоим, – но это должно быть сказано. – Потом он добавил: – Все послания одинаковы, господин Торанага, и скреплены печатью господина Дзатаки: «Сразу же казнить госпожу, мою мать».

– Как я могу доказать, что не собираюсь свергать наследника? – спросил Торанага своего брата.

– Немедленно отрекитесь от всех титулов и власти в пользу своего сына и наследника господина Судары и сегодня же совершите сэппуку. Тогда я и все мои люди – до последнего – поддержим Судару как властелина Канто.

– Я подумаю над тем, что вы сказали.

– Что?

– Я подумаю над тем, что вы сказали, – повторил Торанага более твердо. – Мы встретимся завтра в это время, если вы не против.

Лицо Дзатаки скривилось:

– Еще одна из ваших уловок? Зачем нам встречаться?

– По поводу того, что вы мне сказали. – Торанага поднял свиток, который держал в руке. – Я дам вам свой ответ завтра.

– Бунтаро-сан! – Дзатаки махнул вторым свитком. – Пожалуйста, передайте это вашему господину.

– Нет! – голос Торанаги разнесся далеко. Потом, с большими церемониями, он громко провозгласил: – Мне оказали честь, передав послание Совета, и я дам свой ответ достославному послу, моему брату, властелину Синано, завтра в это время.

Дзатаки подозрительно уставился на него:

– Какой еще может быть от…

– Пожалуйста, извините меня, господин, – спокойно, с мрачным достоинством прервал его старый самурай, вновь переводя разговор в конфиденциальные рамки, – извините, но господин Торанага сделал совершенно правильное предложение. Вы поставили его перед важным выбором, о котором ничего не говорится в свитках. Это честно и достойно, что он требует времени на обдумывание, и время должно быть дано.

Дзатаки поднял второй свиток и заткнул его в рукав.

– Очень хорошо. Я согласен. Господин Торанага, пожалуйста, извините меня за грубость. И последнее: пожалуйста, скажите мне, где господин Касиги Ябу. У меня есть послание и для него. Для него только одно.

– Я пришлю его вам.

Сокол сложил крылья, упал с вечернего неба на летящего голубя, пустив по ветру его перья, потом зажал в когтях и повлек вниз, все еще падая камнем, пока в нескольких футах от земли не выпустил уже мертвую добычу. Он сумел-таки мастерски опуститься на почву. «Ек-ек-ек-ек-к-к!» – пронзительно кричал сокол, гордо ероша перья на шее, когти в экстазе терзали голубиную голову.

Подскакал Торанага в сопровождении Наги, выступавшего в роли конюшего. Даймё спрыгнул с лошади и осторожно позвал сокола. Тот послушно уселся на перчатку. И сразу же был вознагражден кусочком кровавой плоти предыдущей добычи. Торнага натянул на голову птицы колпачок, закрепив ремни зубами. Нага поднял голубя и положил в наполовину забитый мешок для дичи, который висел на отцовском седле, потом повернулся и поманил к себе загонщиков и телохранителей.

Торанага снова сел в седло, сокол удобно устроился у него на перчатке, удерживаемый тонкими кожаными путами на лапах. Даймё взглянул в небо, определяя, сколько еще осталось светлого времени.

В самом конце дня сквозь тучи пробилось солнце, и теперь в долине при быстро убывающем свете дня, когда солнечный диск наполовину скрылся за горным хребтом, установилась приятная прохлада. Облака тянулись на север, подгоняемые ветром, проплывая над горными пиками и окутывая большинство из них. На этой высоте, в глубине суши, воздух был чистый и сладкий.