Сегун. Книга 2

В течение часа они обсуждали возможный ход крупной кампании в сезон дождей – неслыханная вещь в военной стратегии. Потом Торанага отпустил всех, за исключением Марико, приказав Наге привести к нему Андзин-сан. Он проводил своих советников внимательным взглядом. Внешне все были воодушевлены, раз уж решение объявлено. Особенно Нага и Бунтаро. Только Оми оставался сдержанным и задумчивым. Торанага не уделил особого внимания Игураси, зная, что старый вояка исполнит все, что прикажет Ябу, потому он отпустил Ябу восвояси – как залог, ненадежный, разумеется, но залог. «Оми – единственный, кто чего-то стоит, – подумал он. – Любопытно, сообразил ли он уже, что́ я собираюсь делать?»

– Марико-сан, узнайте потихоньку, сколько стоит контракт куртизанки.

Она прищурилась:

– Кику-сан, господин?

– Да.

– Прямо сейчас, господин?

– Хорошо бы сегодня вечером. – Он поглядел на нее спокойными глазами. – Это не для меня – для одного из моих командиров. Может быть.

– Я полагаю, цена может зависеть от того, кто это будет.

– Я тоже так думаю. Но установите цену. Госпожа, конечно, имеет право отказаться, если пожелает, когда будет названо имя самурая. Однако передайте мама-сан, ее хозяйке, что я уверен: госпоже хватит воспитания по достоинству оценить мой выбор. Скажите также хозяйке, что Кику сойдет за госпожу первого класса в Мисиме, но не в Эдо, Осаке или Киото, поэтому, надеюсь, мне придется платить по ценам Мисимы, а не Эдо или Осаки.

– Да, господин, конечно.

Торанага двинул плечом, чтобы облегчить боль, и поправил мечи.

– Может быть, сделать вам массаж, господин? Или прислать Суво?

– Нет, спасибо. Я позову Суво позднее. – Торанага встал, с большим удовольствием облегчился, потом снова сел. На нем были короткое, легкое шелковое кимоно с голубым рисунком и простые соломенные сандалии. Его голубой веер украшал узор из крестиков.

Солнце стояло низко, небо заволокли дождевые облака.

– Как прекрасно жить! – изрек он с удовольствием. – Я почти слышу, как дождь готовится родиться.

– Да, – согласилась она.

Торанага задумался на миг и прочитал стихотворение:

Небо,Опаленное солнцем,

Обильными плачет слезами.

Марико послушно переключилась на популярную среди самураев игру в стихосложение, переставляя слова произнесенных им стихов, переиначивая их, заменяя и придавая им другой смысл. Через минуту она ответила:

Но лес,Истерзанный ветром,Мертвыми плачет листьями.

– Хорошо сказано! Да, очень хорошо сказано! – Торанага окинул ее довольным взглядом, радуясь тому, что увидел.

Она явилась на совет в бледно-зеленом кимоно с узорами в виде стеблей бамбука, темно-зеленом оби и держала в руках оранжевый зонтик от солнца. Чудесный свет исходил от ее иссиня-черных волос, собранных высоко под широкополой шляпой. Он вспомнил с томлением, как все они – даже сам Города – желали ее, тринадцатилетнюю, когда Акэти Дзинсай впервые представил свою старшую дочь ко двору. И как Накамура просил ее у Городы, а тот лишь посмеялся – прилюдно обозвал будущего тайко похотливой мартышкой и сказал ему: «Рвись в бой, крестьянин, а не в благородные щели!» Акэти Дзинсай открыто презирал Накамуру, который соперничал с ним за расположение Городы. Оттого-то Накамура с особенным наслаждением сокрушил врага. И находил удовольствие в том, чтобы наблюдать злоключения Бунтаро, которому Города отдал девушку для упрочения своего союза с Тодой Хиромацу. «Хотел бы я знать, – мелькнула игривая мысль в уме Торанаги, – хотел бы я знать, станет ли она одной из моих наложниц, если Бунтаро погибнет?» Торанага всегда предпочитал опытных женщин, вдов или разведенных жен, особенно не прельщаясь ни красотой, ни умом, ни молодостью, ни благородным происхождением: от них одни неприятности, больше времени тратишь на ухаживания.

Он усмехнулся про себя: «Я бы и не взял ее, потому что она соединяет в себе все, чего я не ищу в наложницах. Разве что возраст подходящий».

– Господин? – спросила она.

– Я задумался над вашими стихами, Марико-сан, – пояснил он более чем вежливо. Потом продолжил:

Почему так холодно?Лето,Увы, прошло, и осеньНаступает в своем блеске.

Она подхватила:

Если б я могла использовать слова,Похожие на падающие листья,Что за костерСтихи мои создали б!

Он засмеялся и отвесил поклон с шутливым смирением:

– Победа за вами, Марико-сама. Что вас порадует? Веер? Или шарф – повязывать волосы?

– Благодарю вас, господин, – ответила она. – Все, что доставит радость вам.

– Десять тысяч коку в год для вашего сына.

– О, господин, мы не заслужили такого благодеяния!

– Вы победили. Победа и верность долгу должны вознаграждаться. Сколько лет теперь Сарудзи?

– Пятнадцать. Почти пятнадцать.

– Ах да! Он был недавно помолвлен с одной из внучек господина Киямы, не так ли?

– Верно, господин. В одиннадцатом месяце прошлого года, месяце белых морозов. Он сейчас в Осаке с господином Киямой.