Сегун. Книга 2

Служанка убежала и вернулась с длинным мечом. Слезы струились по ее лицу. Фудзико взяла меч двумя руками и подала его Блэкторну. Она что-то лепетала, и, хотя капитан не понимал всех слов, он знал, что́ она говорит: «Я виновата, пожалуйста, возьми мою жизнь, потому что я огорчила тебя».

– Иэ! – Он схватил меч и отбросил его в сторону. – Думаешь, это вернет Ёки-я к жизни?

Потом до него внезапно дошло, что́ он наделал и что́ творит сейчас. «О боже мой…»

Блэкторн бежал от них. В отчаянии он направился к скале над деревней около храма ками, сбоку от древнего огромного кипариса, и заплакал.

Он плакал, потому что безвинно погиб хороший человек и убил его он, Блэкторн.

«Боже мой, прости меня! Я виноват – не Фудзико. Я убил его. Я приказал, чтобы никто не трогал фазана, кроме меня. Я спросил ее, все ли поняли, и она сказала, что да. Я отдал приказ шутя, но теперь это не имеет значения. Я отдал приказ, зная их законы и обычаи. Старик нарушил мое глупое распоряжение. Что еще могла сделать Фудзико-сан? Я виноват».

Наконец слезы иссякли. Наступила глубокая ночь, и он вернулся в свой дом.

Фудзико, как всегда, ждала его, но на сей раз одна. На коленях у нее лежал меч, который она опять предложила Блэкторну:

– Додзо, Андзин-сан.

– Иэ, – буркнул он, принимая меч, как и полагалось. – Иэ, Фудзико-сан.

Сиката га най, нэ? Карма, нэ? – Извиняясь, он тронул ее плечо. Блэкторн знал, что она вынуждена терпеливо сносить самые большие его глупости.

Фудзико заплакала.

– Аригато, аригато го… годзаймасита, Андзин-сан, – произнесла она, совершенно убитая, – гомэн насай.

Он готов был отдать ей свое сердце.

…И теперь Блэкторн подумал с глубокой печалью: «Да, это так, но это тебя не извиняет и не покончит с ее унижением, как и не вернет Ёки-я к жизни. Ты виноват. Должен был предусмотреть…»

– Андзин-сан! – окликнул его Нага.

– Да, Нага-сан? – Он отвлекся от тяжелых дум и оглянулся на юношу, шедшего рядом: – Извините, вы что-то сказали?

– Я сказал, что надеюсь стать вашим другом.

– Благодарю вас.

– Да, и, может быть, вы… – Далее следовал набор слов, которых Блэкторн не понял.

– Простите?

– Учить, так? Понимаете? Учить! Рассказывать о мире.

– Ах да! Извините. Так чему учить?

– Рассказывать про другие страны – заморские страны. Мир, так?

– Теперь понял. Да, попробую.

Они уже подошли к живому кольцу.

– Начнем завтра, Андзин-сан. Друзья, да?

– Да, Нага-сан. Попробуем.

– Хорошо, – очень довольный, Нага кивнул и, приказав самураям пропустить капитана, сделал Блэкторну знак идти дальше одному. Тот повиновался, чувствуя себя очень одиноким в кругу людей.

– Охаё (добрый день), Торанага-сама. Охаё, Марико-сан, – сказал он, присоединяясь к ним.

– Охаё, Андзин-сан, додзо сувари (пожалуйста, садитесь).

Марико улыбнулась ему:

– Охаё, Андзин-сан. Икага дэс ка?

– Ё, домо. – Блэкторн задержал на ней взгляд. Он был очень рад вновь увидеть Марико. – Твое присутствие наполняет меня радостью, большой радостью, – признался он на латыни.

– И твое – меня. Я так рада видеть тебя. Но на тебе какая-то тень. В чем дело?

– Нан дзя? – встрял Торанага.

Она передала ему весь диалог. Торанага хмыкнул, потом отпустил реплику.

– Мой господин говорит, вы выглядите озабоченным, Андзин-сан. Я должна согласиться с ним. Он спрашивает, что вас беспокоит.

– Ничего. Домо, Торанага-сам. Нани мо

.

– Нан дзя? – настаивал Торанага. – Нан дзя?

Блэкторн послушался.

– Ёки-я, – выдохнул он беспомощно, – хай, Ёки-я.

– А, со дэс! – Торанага долго что-то втолковывал Марико.

– Мой господин говорит, что нет нужды печалиться о старом садовнике. Он просит сказать вам, что все совершилось законным порядком. Старый садовник полностью сознавал, что делал.

– Я не понимаю.

– Да, вам, должно быть, очень трудно, но, видите ли, Андзин-сан, фазан сгнил на солнце. Собралось ужасно много мух. Под угрозой оказалось ваше здоровье, здоровье вашей наложницы и всех остальных, кто был в доме. А также, извините, последовали жалобы, очень деликатные, от домоправителя Оми-сан и других. Одно из самых важных правил состоит в том, что отдельный человек никогда не должен нарушать общую гармонию, помните? Так что нужно было что-то делать. Вы понимаете, разложение, запах тления выводит нас из себя. Для нас это самый плохой запах в мире, извините меня. Я пыталась вам объяснить. Видите ли, это одна из вещей, которая всех нас немного сводит с ума. Ваш слуга…

– Почему никто не обратился ко мне? Не сказал? – растерялся Блэкторн. – Фазан для меня ничего не значил.

– А что было говорить? Вы отдали приказ. Вы глава дома. Они не знали ваших порядков. Что им оставалось делать, кроме как разрешить затруднение по-своему? – Она перевела Торанаге слова Блэкторна, потом снова повернулась к капитану: – Это расстроило вас? Вы хотите, чтобы я продолжала?

– Да, пожалуйста, Марико-сан.

– Вы уверены?

– Да.