Секрет нашего успеха. Как культура движет эволюцией человека, одомашнивает наш вид и делает нас умнее

Как-то вечером – дело было в деревне Тети на острове Ясава в архипелаге Фиджи – я сидел и попивал каву при свете фонарей на многолюдной вечеринке. Кава – это ритуальный напиток из высушенных и растертых кореньев с водой, от которого немеет язык и по всему телу разливается умиротворение. Все мы, как принято на Фиджи, сидели на удобных плетеных циновках, причем мужчины, наделенные более высоким статусом (старейшины), сидели в дальнем конце помещения (собрания проходили в доме, состоявшем из одной комнаты), а люди низшего статуса собрались ближе к входу. В тот вечер я одержал маленькую антропологическую победу: сумел сесть в середине комнаты, со сверстниками, и никто не потащил меня как гостя в дальний конец для обладателей высокого статуса. Только я задумался, когда всех снова будут обносить кавой, как вдруг заметил, что в открытых дверях показался наш сосед Кула. Он сразу заметил меня (я сильно выделяюсь среди фиджийцев) и увидел, что рядом со мной есть свободное местечко, хотя в комнате было не протолкнуться. Молодой человек просиял и, присев, как принято, начал пробираться в мою сторону. Он поприветствовал меня, уселся и очутился спиной к спине с молодой женщиной. Почти тут же кто-то из родных рассмеялся, похлопал Кулу по плечу и сказал, что девушка за его спиной хочет с ним поговорить. Кула повернулся посмотреть, кто это сзади. И тут же помертвел от ужаса, поняв, что в тускло освещенной комнате сел рядом со своей “сестрой” и случайно прикоснулся к ней. Такой поступок, пусть и непреднамеренный, считался позорным и вопиющим нарушением всяких приличий. Разумеется, я, как всегда, сначала удивился и не стал смеяться, поскольку не мог сообразить, что, собственно, случилось. Кула, обливаясь холодным потом от стыда, встал, торопливо вышел и скрылся в темноте. Больше он в тот вечер не возвращался.

Девушка, рядом с которой сел Кула, была одной из множества его “классификационных сестер” – в таксономии родства у большинства читателей она считалась бы просто дальней родственницей. В этих общинах, как и во многих других малых сообществах, определенные родственники называются “братьями” и “сестрами”, и с ними следует обращаться так же, как и с “настоящими” (генетическими) братьями и сестрами. На антропологическом жаргоне такие родственники называются параллельными кузенами (ортокузенами),

и это дети брата твоего отца или сестры твоей матери, но не брата матери или сестры отца. Такие родственники, дети сиблингов твоих родителей противоположного пола, называются кросскузенами, и они становятся для тебя кем-то вроде официальных друзей и потенциальных любовников. Следуя той же логике, “классификационными сиблингами” могут считаться те, у кого общие прабабушки и прадедушки, и так далее. Кула нарушил, пусть и незначительно, местное табу на инцест, запрещающее любые непосредственные контакты с сиблингами противоположного пола, как настоящими, так и классификационными. Это табу предписывает разнополым сиблингам не взаимодействовать в принципе, то есть не разговаривать и даже не сидеть рядом. Естественно, о сексе и браке не может быть и речи, как и о том, чтобы прикасаться друг к другу или остаться наедине. Логика здесь в том, что любые прикосновения и разговоры могут перерасти в секс и брак, так что лучше подавить их в зародыше.

Кула нарушил табу на инцест, просто сев рядом со своей ортокузиной – дочерью сестры своей матери. Кросскузен Кулы чуть ли не с радостью указал на его ошибку, предложив еще и заговорить с ортокузиной – такой поступок очень сильно ухудшил бы ситуацию (но это была шутка). Отношения между кросскузенами строятся на равных и подкрепляются и подтверждаются постоянным подшучиванием друг над другом. Подобное веселье ничем не напоминает, скажем, то почтение к старшему и власть над младшим, которые характерны для отношений настоящих и классификационных братьев разного возраста¹.