Сельва не любит чужих

И Анатолю Баканурски сделалось решительно не до завтрашней аудиенции и тем более не до господина главы Администрации. Где там! В этот миг он молил Господа об одном: дать ему силу хоть изредка поглядывать с любовью на престарелую, что-то назойливо бубнящую дуру…

Тайм-птица вскрикнула в двадцатый раз. И умолкла.

А когда стихли последние отзвуки, в дверь кабинета главы Администрации, из окон которого не было видно домика-бонбоньерки, осторожно, но настойчиво постучали.

Взглянув на подготовленное секретарем расписание вечернего приема, подполковник действительной службы Эжен-Виктор Харитонидис нехотя буркнул:

— Войдите!

Честно говоря, будь его воля, он перенес бы встречу на завтра. День выдался премерзкий, и настроение к вечеру установилось соответствующее. Как всегда, когда приходилось выбираться в туземные трущобы на окраинах, именуемые старожилами Козы «обезьянником». Даже в случае необходимости глава Администрации старался переложить поездку туда на кого-либо из безропотных сотрудников. К сожалению, нынче такой номер не прошел бы. Поскольку именно «обезьянник» юридически считался столицей королевства Нгандвани, вот уже два года как полноправного члена Федерации, а Котлово-Зайцево, опять-таки с формальной точки зрения, проходило по бумагам всего лишь в качестве «поселка, населенного инопланетными гражданами».

Так что сегодняшний выезд был неизбежен. Суд над местным князьком, посмевшим поднять руку на потерпевших крушение землян, никак не мог состояться, не почти его присутствием высший официальный представитель потерпевшей стороны…

В общем, единственное, чего хотелось сейчас подполковнику, так это запереться ото всех и выключиться до утра. Хорошо еще, что Гришенька, словно понимая, до чего муторно хозяину, не стал капризничать, а поужинал безропотно. Он послушно, ложку за ложкой, опустошил до самого донышка фаянсовую мисочку манки, собственноручно сваренной подполковником Харитонидисом, благодарно хрюкнул, облизнулся и, поджав копытца, улегся у письменного стола.

Возможно, впрочем, что причиною неприсущей Григорию покладистости было утомление, неизбежное после поставленного утром по инициативе главы Администрации эксперимента…

Губернатор глядел на вошедшего фертика-конхобарца глазами измученной газели. Мозги его отказывались думать, на сердце скребли кошки. Какой уж тут прием посетителей?

Он, собственно, и так уже послал к чертовой бабушке до семи ноль-ноль утра всех, кому было назначено на сегодня, даже начальника шифровального отдела. И, будьте уверены, он направил бы наглого адвокатика еще дальше, пусть даже он и нагрянул сюда — фу-ты, ну-ты! — спецрейсом…

Но нежданный визитер, Крис Руби-младший, как явствовало из проставленной секретарем против его имени пометки, представлял на Валькирии интересы одной из юридических фирм, входящих в систему концернов «Смирнов, Смирнофф и Худис, Лтд», а к парням из этой корпорации у подполковника действительной службы отношение было особое.

Именно господин Смирнов Ю.В. нашел некогда время принять депутацию бойцов спецгруппы «Чикатило» и, внимательно выслушав, без вопросов написал «УТВЕРЖДАЮ» на ходатайстве о предоставлении материальной помощи семьям «невидимок», погибших в ходе заварушки на Картаго. Грязное это было дельце, и бляди из высоких кабинетов, замаливая грехи, свалили все на парней, честно исполнивших свой долг. Трогать живых побоялись. Отыгрались на мертвых. А в результате родня пяти ребят, ценою жизни спасших 31-й сектор от ядерного взрыва, осталась с минимальной пенсией, поскольку для семей «нарушителей устава» не предусмотрены никакие льготы и надбавки.

Все протесты оставались без ответа, перед ходоками грудью вставали натасканные референты, родной Департамент вел себя как последняя сука, и даже Папа Дэн, в которого «невидимки» верили свято, не мог помочь, поскольку как раз тогда выкарабкивался из второго инфаркта. А господин Смирнов решил дело в полторы минуты. Причем не просто выделил помощь, но удвоил названные суммы, сделал выплаты регулярными, а не единовременными, и напоследок, уже у порога, прищурившись, спросил ошалевших суперменов: как бы они отнеслись к идее увековечить память героев?..

На открытии монумента Эжен-Виктор не мог не присутствовать. В первый и последний раз нарушив инструкцию, категорически запрещающую главам Администрации покидать вверенные им планеты без позволения Центра, он сел в присланный за ним экстра-космобот с двумя скрещенными шпагами, украшающими борт, и спустя пять дней уже стоял, обнажив голову, в мрачно-торжественной шеренге «невидимок», наблюдая, как медленно и плавно сползает с высоченного памятника белое полотнище…