Семь незнакомых слов

Ещё еда. При Растяпе мне и в голову не приходило научиться готовить. Малопочтенный факт, что мои кулинарные навыки болтаются на уровне яичницы и макарон, снова вышел на передний план. Восполнение пробела в бытовой доблести началось с жареной картошки. Недели две по вечерам и выходным я экспериментировал с нарезкой, количеством масла, солью, интенсивностью огня и моментом накрывания сковороды крышкой. Иногда для опробования результата ко мне присоединялся Олежек. Я звал его не только для получения независимой оценки моей стряпни, но и потому что сосед из комнаты напротив всем своим видом демонстрировал, что его пригласили на ужин для наиболее уважаемых в этом общежитии людей. В новом учебном году в поведении Олежека появилась вескость — она чувствовалась и в его манере говорить, и в приобретшей небрежность походке человека, знающего себе цену. Олежек стал немного шире в плечах, уже не делился грёзами о миллионах, нашёл подработку и время от времени покрикивал на тощего первокурсника, занявшего место выбывшего Анатолия. Первокурсник возвышался над Олежеком на целую голову и всё равно побаивался.

За эпохой картофеля наступила эра борща. Мне долго не давался насыщенный свекольный цвет — варево упорно получалось розовым. Секрет крылся в специальной операции: свёклу требовалось сначала сварить в кожуре и только потом, очистив и измельчив на тёрке, добавлять в поджарку. После того, как идеальный цвет был достигнут, я не без гордости подумал: когда Растяпа вернётся в общежитие, мне будет чем её удивить.

«Когда Растяпа вернётся в общежитие» — ключевая фраза на дне пиратского сундука. Причина причин, по которым у меня никак не получалось привыкнуть к тому, что мы уже не вместе. Я понимал, что ждать Растяпиного возвращения — только себя распалять. Но и не ждать не получалось. Исходя из того, как быстро Сева меняет девушек, их расставание вот-вот произойдёт. Всё получится, как я и предрекал, и стало быть… Чтобы не впадать в сладкие иллюзии, я нехотя допускал: когда Растяпа вновь окажется одна, наше воссоединение отнюдь не гарантировано. Ведь это Растяпа. Что делается в её голове, неразрешимая загадка Растяповедения. Может статься, она предпочтёт вновь стать соседкой Ирины и Дарины, и никакой «явки с повинной» от неё не дождёшься. Ещё хуже будет, если я (после долгих уговоров самого себя — заманивая сексом и угрожая одиночеством) первым сделаю шаг навстречу, а она по каким-то тайным растяпским мотивам его отвергнет (хотя бы для того, чтобы показать: её уход к Севе не был никакой ошибкой). Но и тогда в истории любовного треугольника будет поставлена точка.

А пока история всё ещё продолжается, и в ней скоро должна наступить кульминация — моментами я ощущал её приближение почти физически. Она рисовалась мне надвигающимся грозовым облаком, которое накроет нас троих, оглушит громом и промочит до нитки. После чего, не исключено, наступит хао-катарсис.

Реальность, впрочем, не спешила подтверждать верность моих ожиданий, а кое в чём и опровергала их. Количество рабочих звонков, и ранее не изобильное, в преддверии зимы перешло в разряд статистической погрешности. Дежурство двух человек в офисе стало никчёмной роскошью — и одному-то нечем заняться. Теперь я видел Растяпу раза три в неделю по пять-десять минут при пересменках в середине дня и час-другой во время традиционных субботних прогулок втроём. Определить, на каком градусе находятся отношения Севы и Растяпы в текущий момент времени, по этим коротким встречам не представлялось возможным.

В начале ноября произошло долгожданное: сын миллионера покончил с ремонтом и вселился в квартиру на Красных воротах. Переезд — удобный повод для расставания, если оно уже намечено. Говоришь: «Извини, я не готов взять тебя с собой на новое место». Можно добавить: «Если хочешь, снимем тебе отдельную комнату в общежитие». Почему Сева не сказал этих слов Растяпе? Почему позволил ей переехать с ним? Наиболее очевидный ответ («Потому что не хочет с ней расставаться») ничего не объяснял и потому не устраивал. Беспристрастно говоря, его прежние девушки выглядели эффектней, ярче, сексуальней Растяпы — значит, дело не во внешности. Но в чём?

Догадка озарила, когда в Растяпино дежурство Севдалин пригласил меня посмотреть его новое жильё. Проигнорировав последнюю пару в институте, мы выехали к Красным воротам на корпоративной «девятке» и припарковались в узком, метров шесть шириной, дворике, ограниченном кирпичным забором почтенного возраста. Здесь густо ощущался дух 1920-30-х.