Семь «почему» российской Гражданской войны

21 ноября. Усилившееся нездоровье и вчерашние печальные рассказы заставили меня написать Розанову с просьбой освободить меня от данного ему обещания, так как очень боюсь, что мы сразу же на чем-нибудь так разойдемся, что от моей службы не только ничего не получится, но мой уход вскоре после принятия должности произведет неблагоприятное впечатление; поэтому мне кажется, более полезным устраниться, а временное исполнение обязанностей начальника штаба может нести и подполковник Смирнов.

Получив мое письмо, Р. примчался ко мне в вагон и упросил не отказываться, обещая полное содействие во всех моих планах и реформах.

Приходил Акацатов; красочно описал все, что здесь творилось во времена Иванова-Ринова и что продолжается и теперь; рвачи, авантюристы и насильники чувствуют себя, как рыба в воде; консервативное население совсем растерялось, а некоторые дошли до того, что начинают думать, что при всяком другом решении будет лучше.

Во всей области страшно развилось партизанство, и, по сущности, законная, правительственная власть имеет значение только в городах и отчасти вдоль железной дороги, да и то только потому, что на ней стоят союзники (из коих американцы настроены безусловно против нас и весьма благосклонны и попустительны к партизанам разных колеров, приравнивая их к истинным представителям русского патриотического населения).

Американская двуличность, конечно, не похвальна, но ведь, по правде сказать, коль оценивать и судить нас по тому, что творят Семенов, Калмыков и розановский антураж, а прежде выделывал Иванов-Ринов, а отчасти даже и Хорват, то, быть может, американцы и правы, относясь к нам недружелюбно. За грязью и туманом исполнителей нельзя видеть тех высоких идей, которые являются общей целью нашей белой борьбы и за которые борется большинство.

22 ноября. Вступил в исполнение обязанностей; работы предстоит выше головы; штаб округа был до сих пор каким-то политическим кабинетом и распухшей контрразведкой; о самих войсках округа никто не думал и не заботился, и надо только удивляться, как части до сих пор еще не разбежались.

Узнав о моем назначении, приехали городской голова, председатель Биржевого комитета и некоторые влиятельные старожилы, выразить радость по поводу моего приезда и обещали полное содействие во всем, что мне потребуется для пользы дела.

Все это очень приятно, но, по сущности, только ласковые слова и главным образом в надежде получить теперь защиту от разных уязвлений, от которых раньше такой защиты не было.

Для меня главное – войска и приведение их в надлежащий порядок и благоустройство, что после всего, принесенного революцией и всем последующим кавардаком, представляет огромные затруднения, особенно серьезные ввиду почти полного отсутствия командного состава и настоящих офицеров.

Говорил по этому поводу с генералом Смирновым[1885] и со старыми приамурцами Станишевским

[1886], Делимарским[1887], Ешковым и некоторыми другими и получил от них самые безотрадные данные об офицерском составе частей гарнизона и беспорядках в хозяйстве и о настроении нижних чинов.

При разгроме гайдовского поезда калмыковцы захватили очень много документов, но Розанову их не сдали, а отправили своему атаману в Хабаровск. Розанову же они хотели преподнести в презент все русские ордена Гайды, но С.Н., конечно, отказался от такого подарка.

С большой помпой похоронили юнкеров инструкторской роты, убитых при взятии вокзала; с «большой» по современным послереволюционным масштабам; по старому владивостокскому масштабу все было серо, мизерно, убого, распущенно и не по-военному.

23 ноября. Принялся за работу самыми бешеными темпами и сразу наткнулся на неожиданное препятствие, так как все остальные военно-окружные управления, от которых зависят срочные распоряжения по всем видам снабжения войск, оказываются в плену у Калмыкова, который не позволяет им выехать из Хабаровска; начальники этих управлений приезжают сюда периодически, а все остальное производится путем длительной переписки (служебная добросовестность теперь на манер белого слона). С такими «порядками» далеко не уехать!

Другая, еще более неприятная неожиданность – это прекращение нормальных денежных ассигнований, шедших для округа из Омска и нарушенных эвакуацией Военного министерства. Приходится ждать конца переезда в Иркутск и утрясения довольствующих учреждений на новых местах.

Принял первый доклад Крашенинникова, «для сведения» только, так как пока он мне еще не подчинен и находится в исключительном распоряжении Розанова, как командующего войсками и главного начальника края.