Семь «почему» российской Гражданской войны

Узнав о моем назначении, из Раздольного приехал командир Приморского полка Шипунов[1890]; поведал свои командирские горести. Оказалось, что его полк сформирован и содержится на специальный отпуск от Японии, причем все ассигнования идут почему-то через Хрещатицкого.

Результаты такие же, как и в Харбине; недавно японская миссия отпустила на теплую одежду для полка очередное ассигнование в два миллиона рублей и 5000 иен, а Хрещатицкий взял эти деньги себе, купил автомобиль за 600 000 рублей, а остальное большей частью раздал чинам своего окружения. Полк же до сих пор сидит без теплой одежды.

Большинство японских кредитов выдается в иенах, а до полка доходит только в сибирских и притом по самому невыгодному и произвольному курсу.

Японцы, которым об этом сообщалось частным образом, заявили, что сие их не касается.

Послали телеграмму Сахарову, в ответе которого числится Хрещатицкий и его «управление по формированию»; прошу управление расформировать, а самого Хрещатицкого куда-нибудь убрать.

Хотел назначить следствие о растрате, но Розанов не согласился, под тем предлогом, что если поднимется скандал, то японцы прекратят отпуск денег, и мы только проиграем.

Приходил ко мне знаменитый одесский Толмачев[1891]

; он пытается играть большую роль, путается сейчас с японцами и с Семеновым – по части каких-то поставок и комиссий; под особым секретом сообщил, что сейчас исполняет очень деликатное поручение Семенова по примирению последнего с американцами и по исследованию возможности перекинуться на американскую ориентацию. Какая-то чушь, ибо Гришка всей требухой неразрывно связан с японцами, ими движет и держится, без них ноль и в таком виде американцам совсем не нужен.

Объяснение в том, что, как случайный администратор и участник всяких одесских махинаций политического характера, Толмачев воображает себя великим дипломатом и дельцом и на этой почве кое-что мухлюет, а больше, конечно, привирает для придания себе самому побольше веса.

Яростно заступается за Семенова, уверяет в его высоких талантах и в полной реформе всего читинского режима; в доказательство последней сообщил о разгоне всего старшего состава дивизии бронепоездов (по своим подвигам побившего рекорды самой свирепой Чеки).

Со мной Т. был очень осторожен, так как сразу увидел, как я отношусь ко всем его проектам.

Перед Розановым он совсем распустился; несомненно, что сейчас в Чите идет какая-то вакханалия по части раздачи японцам всевозможных концессий; между прочим, продаются или сдаются в столетнюю аренду Нерчинские прииски Кабинета Его Величества.

При этом японцы, для лучшего закрепления своих дел, весьма откровенно предлагают всем влиятельным персонажам русских политических верхов получить акции учреждаемых акционерных предприятий и притом бесплатно, «в знак благодарности за сочувствие». Одновременно с такими предложениями делаются самые откровенные намеки, что при желании акции могут быть немедленно куплены обратно с оплатой в иенах.

Оказывается, что на этих днях представитель японского консорциума, проехавшего уже в Читу, явился к Розанову с подобным предложением, но был попрошен выйти вон.

От Манакина слышал, что отдания концессий и раздачи России распространяются[1892]

сейчас и на Сахалин.

26 ноября. Приходил опять Крашенинников, держит себя очень подтянуто; говорил о своей неопытности, просил совета и указаний; все это неискренно и с какой-то целью. Принес копии некоторых документов, захваченных в поезде Гайды и из которых видно, что Гирса[1893] и Чечек находились в связи с последним восстанием, ему сочувствовали и тайно помогали.

Очень интересны списки назначений в штабе Гайды как главнокомандующего: в нем штаб-офицер для поручений при Розанове полковник Малыхин, начальник осведомительного отдела штаба округа есаул Большаков и еще шесть офицеров из состава штаба округа.

Уколол Крашенинникова выражением сожаления, что его агентура не оказалась своевременно у поезда Гайды, не предупредила[1894] там калмыковцев и не овладела подлинными документами.

Несколько удивлен, что все офицеры, находящиеся в вышеуказанном списке, не привлечены к ответственности (Малыхин уехал в Харбин, а Большаков остался на том же месте).

27 ноября. Подтянул штабную работу, но пока все идет на холостом ходу – без денег, хлеба, мяса, теплой одежды войскам не поможешь, а это сейчас главное. С трудом раскачал Розанова на принятия решительных мер с донесением об этом адмиралу. Здесь еще до моего прибытия заключили какую-то сделку с японцами по продаже им части запасов хлопка, привезенных из Америки еще во время войны и портившихся от скверных условий хранения на эгершельдских складах.