Семь смертных грехов. Роман-хроника. Соль чужбины. Книга третья

Врангель пожал плечами, делая вид, что продолжает рассматривать инкрустированный перламутром ящичек для сигар. Александр, мельком проследив за его взглядом, не предложил Врангелю «гавану» с золотым ободком, которую любил более всех сортов: Александр торопился. Аудиенция складывалась не так, как он хотел. Этот молчаливый командующий русской армией, безразличный, готовый согласиться с любым его монаршим решением, почему-то раздражал сегодня Александра.

— Английский посол говорит, что ваши люди снова начали продажу серебра и другого имущества, принадлежащего казне и частным лицам. Уверены смо у то[6].

— Английский?! — Врангель горько рассмеялся. — Англичане берут у нас серебряные монеты наряду с американцами! У армии нет иного выхода. Армия должна жить. Без средств главного командования ее растащат по кускам, разорвут, уничтожат. Вы говорите о «частных лицах»? Возможно! Два, три, десять, сто человек будут ущемлены. Но Россия простит нам все!

— Хорошо, хорошо. К чему так горячо, барон? Курите. Успокойтесь: главная проблема впереди. Она требует... как это?.. холодной головы, мудрости и... сердца. Я опять забыл русское речение. Курите. Слушайте меня насколько можно внимательно... Яко мие жао[7]. Наш сосед, царь Борис Третий, весьма боится своего Стамболийского. Зато не един пут[8]

договаривался с вами, генерал, прогнать его. Я долго закрывал глаза на ваши переговоры за моей спиной. Да, да! — повысил голос король, предупреждая отрицательную реакцию Врангеля. Выразительным и коротким монаршим жестом Александр пресек даже его попытку возразить. — Не надо лишних слов, Петр Николаевич (обращение по имени еще больше насторожило Врангеля). Мы достаточно осведомлены о событиях, произошедших в Болгарии. Я не знаю, что они сделали со Стамболийским, не знаю, какую точно позицию займет Цанков. Но твердо знаю позицию царя Бориса. Она не изменилась даже тогда, когда громили наших людей; он оставался безучастным зрителем, не так ли? Он плохой союзник... Не сме да буде ни трунке сумье[9].

— Я никогда не переоценивал царя Бориса, — сказал Врангель.

— Отлично! Хочу напомнить наш не очень давний разговор. Я уже предупреждал вас, барон, против вмешательства русских генералов в жизнь стран, приютивших ваши армии, — Александр подумал, как нанести удар, но удар не смертельный, а лишь сбивающий с ног. — Теперешняя ситуация в Болгарии стократно сложнее, барон. На Лозаннской конференции Стамболийскому дали понять: его игры с коммунистами вызывают гнев Европы. Он не успел отреагировать — его захотели прогнать. И у ваших генералов есть все основания отомстить болгарской черни, не так ли? Как это говорится: «За глаз — глаз, за зуб — зуб»?

— Мои генералы больше трех лет спасали Европу от большевизма, — мрачно сказал Врангель, все еще не понимая, куда клонит король. — Они достойны лучшей доли, уверяю вас, ваше величество.

— Возможно! Возможно! — Александр точно отмахивался от возражений главнокомандующего. — У меня нет желания обидеть русских, — и задумался, посмотрел настороженно, с прищуром, пол у поверну в голову к плечу: — У вас есть идея? Предложения, определяемые сегодняшней обстановкой, барон?

Так, нежданно, без всякого усилия, в мгновение ока, изменилась ситуация. Наступало его, Врангеля, время. Теперь или никогда! Представится ли еще возможность кинуть в большую игру свою карту? Но не рано ли? Врангель мысленно перебрал свои козыри. У власти в Болгарии — друзья, они обязательно захотят опереться на его армию. Это — факт. Русские воинские контингенты, что бы ни вещали, нужны французам. При их помощи они станут и дальше давить на правительства не только Сербии и Болгарии, но Чехословакии и Венгрии. И по-прежнему держать неподалеку от границ Советской России реальную боеспособную армию — на случай европейских осложнений. Вот они, его козыри. Достаточно ли? Мало? И что еще задумал Александр? Причину срочной аудиенции он еще не высказал. Но время пришло. Жребий брошен!

— Разрешите высказать суждение по поводу одной исторической реалии, овладевшей моим умом. Находящей все большее подтверждение в нынешней европейской жизни и политике. Буду краток, ваше величество. Если моя идея найдет отзвук в сердце вашем, смогу в ближайшие дни представить подробный доклад.