Семь свитков из Рас Альхага, или Энциклопедия заговоров

Здесь, прямо перед дверьми палаццо, из бревен, хвороста и дерна был сооружен огромный вертеп, изображавший ад, что уже был населен его законными, рогатыми и хвостатыми обитателями, которые пронзительно визжали и улюлюкали, мохнатыми лапищами маня к себе приближавшихся жертв. На вершине вертепа был установлен престол в виде ночной вазы с высокой спинкой. Шутовской Папа полез по лестнице наверх, притворяясь при этом, что вот-вот оступится и рухнет вниз, то ли на руки зрителей, то ли прямо в лапы чертей. Оказавшись у цели, Папа задрал по пояс свои священные одежды и, предъявив всему народу кривые и волосатые ноги, ничем не отличавшиеся от членов обитателей преисподней, под восторженный рев толпы уселся голым задом на свой престол. Еще больше восторга вызвало поднятие на вершину вертепа смиренного осла, которого, перепутав веревки, случайно перевернули вниз головой.

Наконец, как только Папу и осла окружили "епископы", дважды валившиеся с горы вместе с лестницей и начавшие было потасовку с чертями, судилище над грешниками началось.

Сначала святейший судия грозно повелел явиться пред ним полоумных пророков. Те сразу притихли, а их главарь, предстательствовавший за всю свою братию, смиренно сложил руки на груди и закатил глаза.

-О, Ваше Смутейшество!- возгласил он, подражая ослиному реву.- Мыто и вовсе не грешили в сей бренной жизни, а, напротив, сами призывали весь народ к покаянию за ужасный грех, коим каждый из смертных грешит по тысяче раз на всякий час.

-Врешь, негодяй болтливый, котях тебе в глотку!- весело рявкнул с вышины Папа.- Тысячу раз на всякий час и выругаться толком не сумеешь, и подол девке не задерешь - скрючит всего да перекосит еще до заутрени. Что за грех такой, а ну признавайся, ж... велеречивая!

-Так ведь сказано, Ваше Своднейшество,- подбоченившись, отвечал верховный пророк,- ничего, что входит внутрь, не оскверняет человека, а оскверняет только то, что выходит изнутри. Дескать, вдыхать - не грех, а выдыхать - сущий грех. Вот и учили мы по закону грешный народ только вдыхать и ничего после того не выдыхать.

-И до чего ж вы допроповедывались, архизадницы вы эдакие?!- еще грознее набычился ослиный Папа.

-А до того, Ваше Сидейшество,- отвечал архипророк,- что раздулись людишки, как бычьи пузыри, и такие ветры учинили пускать, что занесло нас теми ветрами до самого седьмого неба, и видали мы там сонмы ангелов, затыкавших носы и уши. И пообещали нам ангелы, что за такие дела выльют они в День Гнева на грешную землю самый великий котел ангельского помета.

-Ах, вы негодяи препердобные!- заорал Папа.- Значит, все, что наружу выходит - грех? Так значит, и помочиться доброму человеку нельзя без покаяния?! А ну подойдите ближе!

И только пророки робко подступили к подножию вертепа, как Папа поднялся со своего престола, а двое епископов задрали его одежды повыше. Важно ступив на самый край обрыва, Папа предъявил всему городу свое мужеское достоинство и под общее одобрение принялся окроплять незадачливых пророков.

-А теперь в ад их всех, в ад!- закричал он, истощившись на орошение.- Пускай просыхают в пекле!

И двое архангелов принялись заталкивать пророков вглубь вертепа, откуда уже тянулись к ним мохнатые лапища чертей. Кто-то из народа пытался отбить их у демонов для пущего веселья, и тут разыгралась небольшая потасовка, быстро погашенная новыми потоками дождя, пролитого сверху сразу всем воинством преосвященных.

За пророками пришел черед праведных толстяков.

-Мы смиренно постились, Ваше Съядейшество,- похвалялся их главный предстоятель.

-Тото видно по вам, что всех акрид в пустыне поизвели, кишки ваши бездонные!- покатился со смеху Папа.- Как же это вы страдали, нука поведайте нам.

-Да уж подвизались сверх всякой силы, Ваше Сгрызейшество,- гордился праведный обжора.- В Страстнуюто Пятницу не больше дюжины колбас, полдюжины окороков, да десятка трех фазанов, да винцато всего бочек пяток перед завтракомто и в рот не брали!

-Ах, хороши постнички,- громогласно рек Папа, перекрывая хохот толпы,- ах дозрели мученички - как раз пора на убой!- а потом и вовсе завопил во всю глотку, потрясая своим кадуцеем: - В пекло их всех, в пекло!- и так завопив, от ярости даже вцепился зубами в кадуцей, прямо в завиток кровяной колбасы.

Ни от архангелов, ни от толпы те отъявленные постники не дождались никакого милосердия: пинками и тумаками их затолкали в преисподнюю, а с креста, что они тащили на своих спинах, мигом пообрывали все съестное и растащили в разные стороны. Крест, поломанный в нескольких местах, спустили туда же, в преисподнюю, на дрова под котлы. Папа уже веселым тоном подбадривал ревностных исполнителей его воли:

-Так их, так их! Лупи по пузу! А вон того - по толстой заднице! Эй, вставьте ему туда фитиль - весь год на сале не погаснет! Бросай их на сковородку! Поглядим, как на своем жиркето зарумянятся и затрещат! Ой, пальчики оближешь!

Дошел черед и до девственницсмиренниц.