Семь свитков из Рас Альхага, или Энциклопедия заговоров

И предварив свою оказавшуюся, однако, довольно краткой историю, столь загадочным предисловием, наместник Халдии, допил до дна свой бокал из алого венецианского стекла.

РАССКАЗ ЛЬВА КАВАСИТА, ВЕЛИКОГО КЕФАЛА ХАЛДИИ

Увы, стану в своих же глазах бессовестным лгуном, если начну словами: "Давным-давно, во времена веселой и безмятежной юности". Что с тех пор минуло немало времени - то верно, но уже в те годы я был далеко не птенцом, похвалявшимся своими мокрыми перышками. Даже напротив: плешь, которая ныне захватила всю главную башню моей цитадели, уже тогда, не торопясь, приступила к осаде.

Короче говоря, в ту пору мне было уже сильно за тридцать, и жизнь побросала меня, как кошка мышку, по всему двору. Судьба то возносила меня к самому подножию императорского трона в Константинополе - ведь мне приходилось быть правой рукой великого логофета, то есть главнокомандующего войсками,- то отшвыривала в самые грязные углы, и благодарю Бога, что мне удалось избежать Нумер, страшной дворцовой темницы, в подземельях которой гнили заживо многие из сильных мира сего.

И вот, подвергшись изгнанию и радуясь, что удалось унести свою шкуру целой, я поскитался по миру и наконец очутился в Акре, последнем оплоте не только Ордена Храма, но и всего христианства на Святой Земле. Случилось это в году, как мне помнится, одна тысяча двести восемьдесят пятом от воплощения Господа нашего Иисуса Христа.

Тут Лев Кавасит перекрестился от правого плеча до левого, и я вспомнил, что он, как и все греки, происходит из схизматиков. Наместник, между тем, продолжил свой рассказ.

Надо еще заметить, что я в молодости учился в Коринфе, в той самой школе технитов, что сохранилась еще со времен Сократа. Теперь, увы, исчезла, подобно миражу, и она. Это означает, что я весьма недурно разбирался и, кажется, разбираюсь доныне в механике и постройке разнообразных машин.

Попав в Акру, я увидел, что там никуда не годятся механизмы открытия ворот, подачи пресной воды на башни и многое другое - все попросту обветшало. Тогда я предложил свои услуги комтуру тамплиеров Акры, за три месяца наладил все машины и стал пользоваться заслуженным почетом, трапезуя с комтуром и маршалом Ордена.

Признаться, уже в то время я был наслышан об ужасных оргиях и колдовстве, которым якобы тайно предаются предводители Ордена. Однако в Акре, живя бок о бок с главой рыцарского гарнизона, я не примечал никаких кощунств, хотя и верно то, что славные рыцари любили друг друга любовью, которая куда крепче братской. Впрочем, такая любовь помогала и спартанцам стоять в битвах насмерть.

Следом за мной появился в Акре и рыцарь Милон. Он тоже был далеко не молод. Мне тогда он показался попросту стариком. Хотя если его признать в ту пору стариком, то меня теперь следует считать прямо-таки Авраамом.

Он был весьма молчаливым тамплиером и отвергал едва ли не всякое общество. Единственный человек, которому он доверил всего одну драгоценную песчинку своей таинственной жизни, был ваш покорный слуга, да и то потому, что я по натуре беззлобен и люблю разбираться в человеческих сердцах, как и в механизмах. Он представлялся всем только по имени и по этой причине заработал себе прозвище Безродный.

Добавлю о его достоинствах еще немного. Рыцарь Милон был всегда очень учтив и предупредителен. Его учтивость соперничала с его огромной силой, которая и стала поводом к нашему близкому знакомству. Я создал новый механизм для поднятия больших камней на высоту стены, укреплением которой и занимался. Однажды с подъемного круга сорвались ремни, и груз был достаточно тяжел, чтобы переломать все главные рычаги моего механизма. Невольно я бросился спасать свое создание и, потеряв рассудок, схватился там, где меня как раз поджидала смерть. Я уперся ногами в стену, ожидая, что меня вот-вот сбросит вниз. Нужно было выбирать между механизмом и жизнью. По своей жадности я не хотел отдавать ни того, ни другого. Тут-то и подоспел на помощь рыцарь Милон: ему ничего не стоило заменить собой всю машину и вытянуть наверх глыбу гранита.

Этим он покорил меня, а другим своим талантом он покорил братьев-рыцарей, которые поначалу отнеслись к нему с большой настороженностью и неприязнью, как к непрошеному гостю. Меч в его руках мелькал, подобно крылу стрижа. Он знал столько невиданных ранее приемов и способов удара, что сначала один, потом другой, а потом уже все тамплиеры Акры стали упражняться с ним на оружейном дворе, отгоняя от всех щелей непосвященных, даже своих оруженосцев. Я видел плоды его ученья в том роковом девяносто первом году: каждый тамплиер уложил не менее двух десятков сарацин прежде, чем ослабеть от ран и потери крови.