Семь удивительных историй Иоахима Рыбки

— А где инженер Рацек?

— Спустился вместе с штейгером Флямме…

— Спустился? О, Иисусе, Мария!

— С ним был еще сменный мастер Курц и десять шахтеров… Пошли спасать тех, там внизу…

— Он погибнет!

— Кто погибнет?

— Инженер Рацек!

— Не болтай, сопляк! Чего это он погибнет?

— Да он не взял часы!..

Шахтер так крепко ударил меня по лицу, что у меня свалилась с головы шапка.

— Почему вы меня бьете? — с возмущением заорал я.

— Дерьмо собачье! Люди гибнут, а ты тут дурака валяешь! Убирайся ко всем чертям, поганец!

Я выбрался из толпы. На душе было тяжело. Значит, инженер Рацек погибнет! Он, конечно, погибнет, ведь при нем нет часов-талисмана! Сел я возле трубы и расплакался. Что теперь делать? Что скажет Стася? Скажет, что я виноват. А ведь я так бежал! И опоздал!..

Я представлял себе, как инженер Рацек идет по темному дну шахты «Глубокой», а за ним двенадцать обреченных. Если погибнет Рацек, они тоже погибнут. Идут, идут по темному дну при тусклом свете лампочек, спотыкаются о трупы людей и лошадей, освещают их — видят их широко раскрытые глаза, в которых застыл ужас, и опять медленно продвигаются к штреку, ведущему в район шахты «Францишка», задыхаются от дыма, кашляют, но идут, потому что впереди инженер Рацек. За ним штейгер Флямме.

А за Флямме одиннадцать остальных… Если пройдут но наклонной выработке на шестой горизонт… Не прошли!..

Я сидел возле трубы и смотрел на часы инженера Рацека. Свет электрического фонаря падал на меня сквозь потоки дождя. Часы монотонно тикали. Мне казалось, они отмеривают время, оставшееся до конца жизни Рацека, которую вручили мне. Стрелки на циферблате приближались к одиннадцати. Не хватало всего трех или пяти минут до одиннадцати…

От страшного подземного гула я даже привскочил. Земля дрожала. Со звоном посыпались оконные стекла. Грохот продолжался очень недолго. Словно кто-то ударил по земле огромной дубиной.

— Что это? Что это?.. — донеслись до меня крики.

— Опять взрыв!

— Инженер Рацек внизу!

— Погибли! — кричит кто-то хриплым голосом. Теперь все кончено. Рацек погиб по моей вине!

Я стоял в толпе. Все чего-то ждали. Тянулись часы. Дождь не прекращался. Я видел, как совещались штейгеры и десятники. Несколько человек спустились вниз. Потом раздался сигнал с пятого горизонта. Трос дрогнул, натянулся, клеть чуть-чуть поднялась вверх и снова опустилась в шахтный колодец. Я знал, это вторая клеть поднимается наверх. Наконец она показалась. В клети стоят два шахтера. Лежат убитые. Из клети выносят первый труп. Подбегает штейгер Недбаль и освещает лицо убитого. Лица нет, сплошное кровавое месиво.

— Кто это? — спрашивает он, и голос у него дрожит.

— Инженер Рацек!.. — отвечает один из шахтеров.

— А остальные?

— Все убиты! Только штейгер Флямме жив, да и то помирает.

Шахтеры помогли вынести трупы из клети.

Последним вынесли штейгера Флямме. Широкоплечий великан, он напоминал сломленный дуб, в который ударила молния. У него были перебиты ноги и ребра. Лицо обожжено, на правой щеке глубокая рана. Он извергал ругань и проклятия. По-немецки. Требовал, чтобы его отвезли домой, к жене. Метался и ревел от боли. Потом: нова ругался и богохульствовал.

Я убежал.

По сей день я бегу от тех воспоминаний, да не могу убежать. Давно уже я понял, что не на мне лежит вина за смерть инженера Рацека, хоть я и не успел передать ему часы-талисман. Но тогда я верил.

В этой вере утвердил меня последний мой разговор со Стасей.

Но прежде, чем состоялся этот разговор, произошло немало трагических событий. Земля тряслась еще трижды, трижды гремел страшный подземный гром, трижды падали со стен образа святых в домах шахтеров, трижды люди замирали от страха, и если после второго взрыва кто-то еще оставался жив в этом аду, то после третьего уже никого не осталось. Все были мертвы — люди, лошади, мыши и тараканы.

Последний оглушительный взрыв произошел в девять часов утра.

Из вентиляционного ствола шахты «Генриетта» под низко нависшим небом валил дым. Дым был черный, клубящийся, наводящий страх.

— Жив ли еще кто-нибудь там внизу? — допытывались одни.

— Никто не мог уцелеть! — объясняли другие. Из дирекции пришел строгий приказ:

«Закрыть все спуски в шахту и вентиляционные стволы».

— Но в шахте осталось больше двухсот шахтеров И шестьдесят лошадей!

— Все погибли! Закрыть спуски, чтобы задохся пожар!

Ну, стало быть, заделали все стволы — и спусковые, и вентиляционные. Накрыли их толстыми досками, доски закидали глиной, утоптали, чтобы вниз не проникала даже струйка свежего воздуха. Если воздуха не будет, пожар подавится и сдохнет, сволочь!..