Семьи

– Где ты был? – услышал он в ответ необычно грубый голос жены.

– В смысле где я был? – с каким-то даже возмущением и укором переспросил Завязин. Он поднял было голову, намереваясь своим хмурым недовольным видом показать Полине, что считает ее вопрос и скрытый в нем намек совершенно неуместными, но, во второй раз увидев лицо супруги, поразился его неистовому выражению и вновь опустил глаза. – Ты сама знаешь, – заметно тише, каким-то пристыженным голосом проговорил он, – с друзьями в боулинг-клубе.

– Что ты врешь мне?! – выпалила Полина, стараясь придать своей речи твердый и решительный тон, но по всему чувствовалось, что она вот-вот готова была сорваться в отчаянную истерику.

– Я не вру, – ответил Завязин. Он снял обувь и в одних носках, совсем забыв надеть тапочки, занятый только желанием скорее покинуть коридор, по-прежнему не поднимая головы, с видом упертого бычка двинулся в единственном доступном ему направлении – на кухню.

– Хватит врать! Никогда вы с друзьями не сидели так допоздна, – продолжила Полина, следуя за мужем и ни на секунду не переставая смотреть на него.

Оказавшись на кухне, Завязин несколько раз окинул взглядом окружающие предметы, будто в попытке найти что-то, а затем открыл холодильник и принялся смотреть внутрь, не видя при этом ничего из того, что в нем находилось.

– И что вы делали в боулинг-клубе? – спросила Полина.

– В боулинг играли, – ответил Завязин из-за открытой дверки холодильника.

– А потом?

– Потом я домой поехал.

Завязин закрыл холодильник, выпрямился и посмотрел на жену. Полина стояла в проходе на кухню; лицо ее исказилось гримасой страдания, а в глазах блестели слезы.

– Ну что ты, – жалостливо сложив брови, шагнул навстречу ей Завязин.

– Нет! Не трогай меня! – вытянув вперед обе руки, чтобы не дать возможности мужу приблизиться, отчаянно прокричала Полина. Отвернув голову в сторону, она закрыла глаза, и вновь душу Завязина обожгло это маленькое овальное темно-коричневое пятнышко на ее глазу.

На правом верхнем веке Полины была небольшая родинка. Когда она закрывала глаза или опускала взгляд, эта родинка становилась видна, большую же часть времени была незаметна. Завязин любил это скрытое от всех других пятнышко на самом видном месте лица супруги – оно было его секретом. Родинка появлялась, когда Полина полностью отдавалась мужу, доверяла всю себя настолько, что закрывала глаза, позволяя ему контролировать окружающую ее действительность. Завязин наблюдал это пятнышко, любуясь спящей женой или в мгновения их особенной близости и страсти – в те минуты, когда душу его переполняли самые нежные любовные чувства к супруге, к женщине, полностью доверившейся ему.

И вот сейчас он снова увидел это пятнышко. Снова чувства глубокой любви, благодарности и бесконечной нежности к Полине вспыхнули в груди Завязина. Но если раньше в такие моменты он любовался преисполненным умиротворенного блаженства лицом жены, то теперь все эти чувства всколыхнулись в нем, когда он смотрел на истерзанную страданиями супругу. И, вспыхнув сейчас, это пламя возродившихся чувств не согрело, а обожгло душу Завязина, потому что он знал: единственной причиной мучений Полины, причиной того, что это прелестное нежное существо, всецело доверившееся ему, терзалось от нестерпимой душевной боли, был он, и только он один.

Увидев родинку на лице Полины, Завязин почувствовал, как в груди у него все сжалось и вывернулось. Сощурившись, скорчившись лицом, будто от острой физической боли, он опять подался к ней, но она остановила его руками и отшатнулась назад.

Не в силах больше глядеть в лицо супруги, Завязин отвернулся в сторону, пытаясь найти, куда себя деть, а заметив в раковине немытую посуду, бросился к ней с теми чувствами в душе, с какими бросается к воде человек, на котором загорелась одежда.

– Где ты был? – собравшись с силами, вновь повторила свой вопрос Полина.

– В боулинг-клубе, – вымолвил Завязин, натирая сковороду моющим средством.

Полина хмыкнула полной горечи и презрения усмешкой и покачала головой.

– А после боулинг-клуба?

– Сразу домой поехал, – сказал Завязин, искоса посмотрев на жену.

– Вы до двух часов в боулинг играли?

– Да.

– И что, совсем не пили?

– Почему? Пили.

– Но ты же трезвый.

– А я, по-твоему, вдрабадан пьяный должен быть?

– И кто еще был?

– Я, Денис, Юра и Ринат, – перечислил Завязин заметно осмелевшим голосом. Все эти вопросы укрепили его – они свидетельствовали о готовности супруги поверить его словам.

– И что, если я сейчас позвоню Юре, то он скажет мне, что вы все это время играли в боулинг в клубе?

– Да, – уверенно произнес Завязин. На подсознательном уровне он чувствовал, что Полина всем своим существом жаждет успокоения, ждет, чтобы он убедил ее, развеял все сомнения, и, отвечая, для пущего эффекта даже повернулся и посмотрел ей в лицо.

– И вы до двух часов играли в боулинг?

– Да, – уже предчувствуя примирение с супругой, как-то радостно, чуть не улыбаясь, сказал Завязин.