Семья Эглетьер

В тесном баре, обитом войлоком шафранного цвета, около десятка посетителей, сидя за маленькими столиками, вполголоса беседовали друг с другом и лакомились изысканными кушаньями. Кароль попросила горячий сандвич, запеченный с сыром — фирменное блюдо этого бара, — и предложила Жан-Марку последовать ее примеру. Будто забыла, что он встал из-за стола в половине девятого! Опять то же, что с платьем: поглощенная собой, Кароль не сомневалась, что окружающие должны выполнять все ее прихоти.

— Я не голоден, и мне его не одолеть, — возразил Жан-Марк.

И заказал себе виски со льдом. Кароль заметила, что он не знает, от чего отказывается, и Жан-Марк чуть не напомнил ей, что она лишила себя гораздо большего, уйдя с середины концерта. Однако, когда принесли огромный ломоть хлеба, едва умещавшийся на тарелке и покрытый толстой подушкой расплавленного, румяного и душистого сыра, у него потекли слюнки. Кароль дала ему попробовать кусочек со своей вилки. Побежденный Жан-Марк знаком попросил официанта принести сандвич и ему.

— Я была уверена, что в конце концов ты сдашься! — засмеялась Кароль.

Сидя напротив нее за слишком маленьким и низким столиком, прижав локти к бокам и наклонившись вперед, Жан-Марк вдруг почувствовал, что скованность постепенно оставляет его. Плохое настроение испарялось, он сам не знал почему. Может быть, он слишком любил все красивое, чтобы долго дуться на изящную женщину. Тщательно продуманная гармония ее туалета и украшений, взглядов и жестов сильнее ощущалась в маленьком баре, чем в зале театра. Здесь Кароль сама превращалась в прекрасное зрелище. После трех недель парижской жизни от горного загара остался лишь золотистый оттенок. В мягком освещении бара ее треугольное личико казалось бархатистым, а взгляд более глубоким. Кароль стала объяснять Жан-Марку, почему ей никогда не удается дослушать концерт до конца, и ее доводы вовсе не были вздорными.

— Со мной и в музее происходит то же самое, — продолжала Кароль. — Сначала я увлекаюсь, жадно глотаю все подряд, потом мало-помалу мне становится не по себе, меня начинает тошнить от форм и красок. И тут я бросаюсь прочь!

— Ты не исключение, — сказал Жан-Марк, — и все же тебе следовало бы как-то бороться с собой…

— Я бы попыталась, не будь я такой беспамятной. Я все забываю. Сегодняшний концерт потряс меня, а завтра я не смогу сказать, какие вещи исполнялись. Позавчера в галерее на улице Мазарини мне очень понравилась одна картина, теперь же я не вспомню имени художника. Это ужасно, уверяю тебя!..

Кароль казалась по-настоящему огорченной.

— Что изображено на этой картине? — спросил Жан-Марк.

— Пейзаж, выжженная зелень под ярко-синим небом…

— Выбеленные известью домики на первом плане, дорога и прибитая ветром высокая трава по обочинам?

— Да.

— Я тоже заметил ее, — оживленно продолжал Жан-Марк. — Это Леопольд Нузиль, потрясающая вещь!

Глаза Кароль радостно, почти благодарно засветились, и это тронуло Жан-Марка, точно похвала.

— Я рада, что иногда наши вкусы сходятся, — сказала она, склонив голову набок. — Одно меня удивляет: как это при твоей любви к искусству и литературе ты пошел на юридический факультет?

— Но ведь, кроме того, я готовлюсь к экзаменам по филологии!

— Вот именно, «кроме того», как ты выразился. На первом месте у тебя все-таки право!

— Тут уж ничего не поделаешь, поскольку мне предстоит стать компаньоном отца!

— Да, конечно…

Чуть смежив веки, Кароль задумчиво смотрела куда-то вдаль. Оба помолчали.

— Жаль! — снова вздохнула она.

— Почему?

— Всегда обидно видеть одаренного юношу, которого жизнь заставляет выбрать узкую дорожку.

— Но я вовсе не намерен идти только по ней! — возразил Жан-Марк. — Я буду зарабатывать на хлеб юридическими консультациями, но это не помешает мне посвятить свободное время другому.

— Не так это легко, как ты думаешь: от Филиппа я никогда не могла этого добиться! Работа затягивает человека, поглощает без остатка.

— Ну, со мной этого не будет.

Официант переменил тарелки и подал меню.

— Вот чего мне хочется! — воскликнула Кароль. — Мороженого с вареньем и со взбитыми сливками. Даже если завтра я разболеюсь.

Жан-Марка забавляла Кароль в роли лакомки, и он тоже заказал мороженое, решив оставить ей половину своей порции. Взяв первую ложечку, она долго наслаждалась сладкой прохладой во рту. Потом черные ресницы Кароль поднялись, и она устремила на Жан-Марка спокойный и серьезный взгляд.

— У меня есть приглашение на вернисаж выставки примитивов в галерее Самюэль в следующую пятницу. Я заранее знаю, что Филипп откажется, а Олимпия и Брижитт терпеть не могут этой живописи. Хочешь пойти со мной?

Невольно польщенный вниманием Кароль, Жан-Марк пробормотал:

— Надо подумать… Может быть… У меня в пятницу очень важный семинар…

— В общем, предупреди меня накануне.