Семья Тибо.Том 1

— Эти малыши родились в понедельник, — объявил он с восторгом, — а поглядите, шалунишки уже открывают глаза! А здесь у меня самцы. Полюбуйтесь-ка, доктор, вот на этого, — он сунул руку в клетку и вытащил за уши крупного серебристого кролика шампанской породы, который яростно вырывался, — поглядите-ка, ну чем не «отпетый»!

Директор весь лучился добродушием и смеялся наивным детским смехом. Антуану вспомнились спальни верхнего этажа и в них железные клетки.

Господин Фем обернулся и сказал с улыбкой человека, которого не поняли:

— Чёрт побери, я тут болтаю, а вы, я вижу, слушаете меня просто из вежливости, ведь правда? Я провожу вас в комнату Жака и оставлю. Идёмте, Жак, показывайте нам дорогу.

Жак пошёл впереди. Антуан догнал его и положил руку на плечо. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы вспомнить того тщедушного, издёрганного, низкорослого мальчишку, за которым он ездил в прошлом году в Марсель.

— Ты теперь одного роста со мной.

Его рука поднялась к затылку брата, к его тощей птичьей шее. Все члены у Жака вытянулись и казались от этого хрупкими, длинные руки вылезали из рукавов, из-под брюк выглядывали лодыжки; в его походке чувствовалась какая-то скованность, неуклюжесть — и в то же время юная гибкость, которой не было раньше.

Корпус, предназначенный для трудновоспитуемых, являл собой пристройку к административному зданию, пройти туда можно было лишь через контору. Пять одинаковых комнат выходили в коридор, выкрашенный охрой. Г‑н Фем объяснил, что, поскольку Жак у них единственный особый, а другие комнаты пустуют, то в одной из них ночует приставленный к Жаку служитель, а остальные используются под кладовые.

— А вот и камера нашего узника! — провозгласил директор и щёлкнул пухлым пальчиком Жака, который оторопело взглянул на него и посторонился, пропуская вперёд.

Антуан с жадным интересом осматривал комнату. Она походила на гостиничный номер, скромный, но опрятный. Оклеенная обоями в цветочках, она казалась довольно светлой, хотя свет проникал лишь сверху, через две фрамуги с матовыми стёклами, забранными решёткой; комната была очень высокая, и окошки эти располагались метрах в трёх от полу, под самым потолком. Солнце сюда не проникало, но в комнате было жарко натоплено, даже чересчур жарко, — здесь проходил калорифер из административного здания. Обстановка состояла из соснового шкафа, двух плетёных стульев и чёрного стола, на котором в боевом порядке выстроились учебники и словари. На маленькой кровати, прямоугольной и плоской, как бильярд, виднелись свежие простыни. Умывальный таз стоял на чистой салфетке, несколько нетронутых полотенец висели на вешалке.

Этот тщательный обзор окончательно смутил Антуана. Всё, что он видел на протяжении последнего часа, было прямой противоположностью тому, что он ожидал здесь увидеть. Жак жил, совершенно не соприкасаясь с остальными воспитанниками; отношение к нему было внимательным и приветливым; директор оказался славным малым, менее всего похожим на тюремщика; все сведения, сообщённые г‑ном Тибо, были точны. Как ни был Антуан упрям, ему пришлось отказаться от всех своих подозрений.

Он перехватил устремлённый на него директорский взгляд.

— У тебя здесь и правда хорошо, — поспешно сказал он, обращаясь к Жаку.

Не отвечая, Жак снял пальто и шляпу; служитель взял их у него и повесил на вешалку.

— Ваш брат говорит, что у вас здесь хорошо, — сказал директор.

Жак стремительно обернулся. Он был крайне учтив и благовоспитан; брат за ним этого не знал.

— Да, господин директор, очень хорошо.

— Не будем преувеличивать. — отозвался тот с улыбкой. — Здесь у нас всё по-простому, мы следим лишь, чтобы соблюдалась чистота. Впрочем, за это надо благодарить Артюра, — прибавил он, глядя на служителя. — Койку заправляет, как для инспекторского смотра…

Лицо Артюра озарилось. Антуан не мог сдержать дружелюбной улыбки. У Артюра была круглая голова, мягкие черты лица, светлые глаза, честный взгляд и приятная улыбка. Он стоял в дверях и теребил усы, которые казались белёсыми на его загорелом лице.

«Вот он, этот тюремщик, которого я уже видел в мрачном подземелье, с тусклым фонарём и связкой ключей», — подумал Антуан; в душе подсмеиваясь над собой, он подошёл к столу и стал весело рассматривать книги.

— Саллюстий? Ты делаешь успехи в латыни? — спросил он, и на его лице мелькнула насмешливая улыбка.

Ему ответил г‑н Фем.