Семнадцать мгновений летнего дня

– Он не заморачивается, не анализирует ничего, никаких чувств, не сочиняет, как кто к кому относится… И не надо задумываться, а значение имеет только всё простое, бытовое. А дружба – это просто дружба, данность и неоспоримый факт. Как-то так.

– И тебя это устраивает? – ляпнул я ни с того ни с сего. Не удержался.

Лизка задумалась, потом неуверенно ответила:

– Ну, это же лучше, чем ничего?

… Наводнение схлынуло только через два дня, столь же внезапно, как и началось. Уже утром под окном остались только обширные лужи, не претендующие на вселенские масштабы, а к обеду под жарким солнцем о стихийном бедствии напоминала только стремительно высыхающая грязь. Наша троица собралась у Сани, как только чуть спа́ла жара – мы изнывали от вынужденного безделья последних дней, были полны сил и рвались на подвиги.

Разумеется, не прошло и часа, как мы вновь оказались перед дверью в квартиру Бондарева, но на наш стук никто не ответил. Шумахер почесал в затылке, провёл ногтём по неровному сколу зуба и направился было к соседней квартире, но там его даже опередили. Приоткрылась дверь, и немолодая женщина в душевой шапочке на голове с подозрением, через цепочку, спросила, чего нам надо.

Отвечать пришлось мне.

– А Артём Иванович дома, не знаете?

Женщина задумалась, потом с сомнением отозвалась:

– Ну, если не отвечает, он, может, собаку отправился выгуливать. А вам чего? – и нас окинули ещё одним подозрительным взглядом.

– Да мы так… нам поручили ему одну вещь передать, – поспешно отступил я к лестнице на следующие этажи. Нам вряд ли поверили, но мы, воодушевлённые словами о собаке, ещё сорок минут дежурили на верхней лестничной площадке.

Время тянулось медленно. Я по привычке читал ленту друзей в ЖЖ, Саня с Лизой играли в кулачки. Слыша рядом с собой только сдавленные выдохи, ни одного вскрика или жалобы – я невольно зауважал Лизку, до конца играющую роль «брата Льва».

По счастью, ожидание всё же увенчалось успехом. Стоило Бондареву загреметь ключами, как мы торопливо скатились по лестнице, заставив его лохматую собаку породы «дворовая» испуганно отшатнуться с нашего пути.

– Подождите! – торопливо выдохнула Лизка, не давая двери закрыться. – Пожалуйста…

Бондарев замер, коленом отпихивая дворнягу в сторону, потом неохотно буркнул:

– Чего вам?

– Мы… это ваше? – Лиза торопливо вытащила из-под ветровки свёрток с ножом. Бондарев осторожно взял его, развернул, заглянул внутрь… Брови сползлись к переносице, и если бы взглядом можно было бы жечь, пакет сразу бы стёк на пол оплавленными ошмётками.

– Понятие не имею, что это, – буркнул Бондарев недружелюбно. – Проваливайте… пионеры.

– Нет, – заупрямилась Лиза. – Мы же знаем, что это ваше!

– Где вы его нашли? – Бондарев взвесил свёрток в руках, словно раздумывал, не выкинуть ли его прямо на лестницу.

– У вас под окнами, – вмешался я и спросил с напором: – Мы… можем зайти?

Бондарев подвинулся ровно настолько, чтобы мы смогли протиснуться внутрь. За нашими спинами дверь тут же захлопнулась, и от пробежавшего по ногам сквозняка стало как-то не по себе, словно призрак пролетел мимо, коснувшись тебя своей потусторонней рукой.

Лизка задумчиво почесала одну ногу кедом другой. Саня засунул руки поглубже в карманы, изображая полную независимость. Собака недружелюбно рычала на нас из распахнутой двери в ванную. Я вздохнул и как можно мягче спросил:

– Артём Иванович, почему вы отказываетесь? Ну мы же видели…

– Что вы видели? – Бондарев небрежно кинул свёрток с ножом на обувную тумбочку. – Как я это, – кивок на свёрток, – выкидывал?

Я припомнил глухую ругань за своей спиной и стук упавшего на асфальт предмета. Можно сказать, что и видел…

– К вам Андрей с Ильёй приходили… И вы Илью узнали, а он сказал нам, что это ваш нож, – тихо сообщила Лиза.

Бондарев замер и обернулся к ней:

– Какой-такой Илья?

– Аши… Али… Алишер Гази Калла, – с третьей попытки выговорила Лиза.

Я заметил, как Саня по стеночке перебирается в комнату, но не стал заострять на этом внимание.

Бондарев помрачнел ещё больше и долгое время просто молчал, не двигаясь с места и глядя в одну точку, только изредка зачёсывал неровно стриженые волосы назад. Даже по сравнению с впечатлениями от прошлой встречи – он выглядел как-то ещё более… неухоженным, словно давно махнул рукой на внешний вид, действительность и весь мир до кучи.

Мгновение двенадцатое

Наконец, когда нам стало уже совсем не по себе, Бондарев глухо проговорил:

– Не произноси имя этого… человека.

– Почему? – простодушно спросила Лиза.

– Потому, – отрезал Бондарев, снова оживляясь – но оживляясь по-прежнему в весьма мрачном расположении духа. – Идите, пионеры. И больше не лезьте не в своё дело!

Он пинком распахнул дверь обратно. Я шёпотом окликнул Саню и, пожав плечами, вышел. Следом покинула квартиру Лизка, а Шумахеру достался уже ускоряющий толчок меж лопаток мрачного хозяина. Дверь снова захлопнулась перед нашим носом, грозно щёлкнул замок, и мы остались на лестничной клетке одни.

Словно очнувшись от тревожного сна, я оглядел своих товарищей и удивлённо спросил:

– Эй, вы чего?