Серафимо-Дивеевские предания

В десятом часу вечера, уже в полной темноте, я дошел до села Ореховец, на полпути до Дивеева. Надо было ночевать, и я стал стучаться в избы. Но нигде меня не впускали, узнавая, что я «прохожий», «странник». Иногда грубо говорили: «Проваливай дальше, много вас тут шляется». Наконец, один селянин сказал мне: «Вот там живет поп, может быть, он тебя пустит». Я направился к дому священника и постучал. Через несколько минут раздались шлепающие шаги, и старенький священник приоткрыл дверь. На мою просьбу о ночлеге он ответил, что, к сожалению, не может меня принять, так как это ему запрещено властью под страхом сурового наказания, но посоветовал обратиться в избу на углу, в комсомол, где можно, быть может, и переночевать.

— Ах, батюшка, — ответил я, — только не в комсомол. Я ведь иду к преподобному Серафиму помолиться... Вы не бойтесь меня, у меня есть с собой исправные документы, я верующий человек...

— Да к тому же у меня дети больны, — перебил меня священник.

— Батюшка, — горячо воскликнул я, — да ведь я врач, и между прочим специалист и по детским болезням, я осмотрю ваших детей, да и лекарства у меня с собой есть.

Священник, убежденный моими доводами, впустил меня и познакомил с матушкой. Осмотрев больных детей, я успокоил родителей, что это только грипп, и дал лекарства.

Матушка поставила самовар, мы втроем сели за чай, разговорились, и через какой-нибудь час стали друзьями.

— Простите меня, — сказал вдруг священник, — что я хотел вам отказать в ночлеге. Бог мне такого интересного гостя послал, а я его хотел прогнать.

Я в свою очередь извинился, что был столь назойлив в моей просьбе о ночлеге.

Переночевав, рано утром, напившись чаю с баранками, я пошел дальше. Матушка высушила, вычистила и выгладила мое платье и положила в мой мешок лепешек. Батюшка взял с меня слово ночевать у него на обратном пути.

День был ясный, теплый, пели птицы, и на душе было легко. Я шел и молился преподобному Серафиму, обгоняя прохожих. Все приветливо улыбались и кланялись. С некоторыми я заговаривал.

— Вот, видите, сколько народу идет и едет, — сказал мне один прохожий, — ведь это все к преподобному идут, с разных концов земли Русской!

Действительно, кого я ни спрашивал, все отвечали, что идут и едут к преподобному Серафиму. Кого и откуда тут только не было. И простые люди, и интеллигенты, и мужчины, и женщины, и молодежь, и дети.

Одни были из Москвы, другие из Одессы, иные из Архангельска, иные из Сибири... Меня это чрезвычайно удивило и особенно обрадовало.

— Вот, видите, впереди подымается на горку молодой человек, монах, это отец Платон, сын известного профессора И-ва из Москвы. В такое время, когда все в комсомол норовят, он в монахи пошел, — объяснила мне одна пожилая дама из Тулы.

Мне почему-то вдруг захотелось познакомиться поближе с этим молодым монахом. Я нагнал его, поклонился, разговорился, и мы стали друзьями. Все последующее путешествие мы провели вместе.

У о. Платона был только билет из Москвы до Арзамаса и обратно. Ни денег, ни вещей он не имел.

— Преподобный Серафим всегда пропитает и ночлег пошлет, — говорил он убежденно.

— В Дивееве у вас есть кто-нибудь из знакомых? — спросил я его.

— Нет, но преподобный Серафим пошлет знакомых!

— Может быть, через меня, грешного, он пошлет вам этих знакомых, — сказал я. Я надеюсь встретить в. Дивееве мою хорошую знакомую, врача-профессора, которая после смерти своего мужа, тоже профессора, уехала в Дивеево и работает там в монастырской больнице, — разъяснил я о. Платону.

— Ну вот и слава Богу, — ответил молодой монах. Мы пошли дальше.

Однажды, когда я предложил о. Платону посидеть и отдохнуть, он мне ответил: «Нет, нельзя отдыхать, надо спешить, а то ведь мы ко всенощной опоздаем. Ведь такой великий праздник!»

— Какой праздник? — удивился я.

— Как же, завтра праздник Дивеевской иконы Божией Матери Умиление, одновременно и праздник Смоленской Божией Матери Одигитрии.

Пелена точно спала с моих глаз, и я сразу понял, почему и в Ленинграде и в Москве мне кассиры прокомпостировали билеты почти на двое суток раньше, чем я хотел. Явная помощь Божией Матери, Которая ответила мне на мои молитвы о том, чтобы дивеевский праздник Умиления — провести там. Вот Одигитрия, то есть Путеводительница, и взяла меня за руку и повела ко дню Умиления, умилив душу мою тихой радостью...

Подошли мы к Дивееву при колокольном звоне, прямо к началу всенощной. Усталости как не бывало, хотя мы ведь прошли более тридцати километров. В церкви было много народу.

Служили три епископа — преосвященные Серафим, Филипп и Зиновий.

В этот вечер и на следующий день в Дивеево пришло около 3000 богомольцев.

Когда я спросил одну монашенку, находится ли в монастыре профессор доктор В. В. Щ., она мне ответила, что «матушка Вера здесь», и провела меня к В. В., которая была уже монахиней и заведовала монастырской больницей.

— Ночевать будете в больнице, — сказала она мне и о. Платону. У меня одна палата на две койки совершенно свободна. А теперь идите в церковь. После службы приходите ко мне пить чай...