Сердца не покоряют силой

– Политические я тебе не скажу. А личные… – он окинул её взглядом и отметил очевидное: – Итак, ты врываешься в мой кабинет без предупреждения, в дорожном платье – заметь, в платье для верховой езды, которое свидетельствует о том, что ты несколько дней провела в седле, – растрёпанная, загоревшая, с грязью под ногтями, забывшая про все правила дворцового регламента и… – он насмешливо улыбнулся, – И ты ещё спрашиваешь, почему отправить тебя в Мариан показалось мне хорошей идеей?

По мере того, как он говорил, Рэми краснела и пыталась то оправить платье, то спрятать пальцы с обломанными ногтями и мозолями от поводьев, то, спохватившись, выпрямить спину и должным образом расположить ноги.

Так и не преуспев в миссии приведения себя в достойный вид, она состроила самое надменное выражение лица и высокомерно заявила:

– Теперь скажи ещё, что думал только о моём благе.

– О твоём благе, о благе страны, – терпеливо принялся перечислять он, – о благе Мариана и даже о благе этого самого А-Ларреса. Хотя, – со скепсисом добавил он, – судя по тому, как споро он согласился на развод, мой широкий жест он не оценил.

У Рэми имелось своё мнение по поводу того, что Эртан оценил, а чего он не оценил, но она мудро промолчала.

– Насчёт развода – я подумаю, – резюмировал король и сделал жест, обозначающий разрешение удалиться.

Мысленно фыркнув, Рэми отправилась здороваться и обниматься с домашними, которые были слишком рады её приезду, чтобы припоминать, как некрасиво она с ними простилась.

…а вот наутро началось.

Первым, что ждало её после пробуждения, оказалось лицо статс-дамы, которая сразу же ознакомила её с распорядком наступающего дня. И хотя принцесса свалилась на ниийский королевский двор нежданно-негаданно, за вечер управители успели прекрасно вписать её во все запланированные мероприятия, так что с самого утра у неё всё оказалось расписано по часам, как и всегда. Это было досадным сюрпризом: сама Рэми рассчитывала побродить по дворцу, съездить в академию и навестить пару фрейлин в их городских домах.

Следующей неприятной неожиданностью стал парадный костюм – Рэми уже и забыла, когда в последний раз надевала жёсткий корсет, а не его облегчённую версию, и уж точно предпочла бы не вспоминать, как неудобны узкие туфельки на каблучках.

Уже на семейном завтраке Рэми поняла, что с нею случилась катастрофа. Глядя на идеальных, как для парадного портрета позирующих домашних, она с удивлением обнаружила, что её ужасно огорчает невозможность промокнуть остатки желтка от яичницы хлебом и съесть их. Не то чтобы это был Бог весть какой деликатес, намоченный яйцом мякиш, но всё же почему-то было так грустно и неприятно отказываться от этой маленькой, но такой милой приятности, к которой она уже привыкла!

Пока матушка с одной из сестёр вполголоса обсуждали, кто будет на сегодняшнем вечернем приёме, а отец со старшим сыном планировали какой-то законопроект, Рэми с тоской осознала, что ей очень не хватает за этим столом Эртана. Или Рассэла. Или Лис, на худой конец. Любого, кому бы она могла со смешком перекинуть яблоко, и кто, промахнувшись, опрокинул бы чай на скатерть и весело бы засмеялся.

Дальше – больше. Напряжённый сложный день вымотал Рэми вконец, и у неё даже не было времени и сил как следует поболтать со своими! Не говоря уж о том, чтобы куда-то поехать.

Осознав, что впереди ей предлагается ещё много-много таких дней, Рэми взбунтовалась и вызвала статс-даму с намерением перекроить своё расписание на завтра, чтобы всё-таки выбраться в академию и в город. Дама была в ужасе, и отчаянно защищала каждый пункт списка – ведь, коль скоро королевская дочь почтила их своим присутствием, она обязана посетить и парадный выезд, и смотр, и обед в муниципалитете, и вечерний чай, и…

Рэми некрасиво вырвала жёсткую тетрадку из рук дамы и с ужасом уставилась на свой грядущий график. Несколько секунд ей понадобилось на то, чтобы осознать, что так ей предлагается жить всю оставшуюся жизнь.

«Неужели это всегда было настолько ужасно?» – в недоумении думала принцесса, пытаясь понять, как ей раньше удавалось подстраиваться под столь чудовищные требования. Ведь жила же! И всё получалось! И даже чувствовала себя счастливой!

«И платья мне нравились», – с некоторым удивлением припоминала она, за этот день уставшая поправлять жёсткие кружева на плечах и следить за капризным шлейфом.

«И в туфельках нормально ходила», – с недоумением хмурилась она, вспоминая даже свой беспримерный подъём на перевале. А сегодня чуть с лестницы не навернулась! Три раза! Ещё и шлейф этот…

«И ложку правильно держала», – покраснела принцесса, так как сегодня за обедом умудрилась опростоволоситься, перепутав углы наклона и зачерпнув суп-пюре так, словно он был обычным жидким супом.

Стиснув зубы, она волевым решением постаралась втиснуться в старые знакомые рамки – ведь, в конце концов, всю свою жизнь она именно это и делала!