Сердце Аксара, или Измена по-королевски

— Причем здесь вера, Рейн? Нам нужны факты!

— Факты я тебе уже приводил. Факты говорят о том, что София виновна.

— А еще факты говорят, что Дитрич в этом замешан. И твоя мать, кстати, могла подставить Софию.

Рейн вздохнул.

— Не вздыхай! Старая, как мир, история: невестка не понравилась свекрови. И свекровь решила убрать невестку.

— Я даже отвечать не стану, так глупы твои подозрения.

— Глупы… ну, конечно, глупы… Дорогой мой король, я понимаю, что тебе, мягко говоря, нехорошо после предательства и смерти отца, но что, если не было предательства? Что, если ты поспешил с выводами?

— Да, я поспешил с выводами, — горько протянул Рейн. — Я ошибся, и не раз. Но все люди ошибаются.

С этими словами король исчез. И только он исчез, как я поняла, что была неправа в этом споре. Не с точки зрения логики, а с точки зрения человечности. Рейн прав — все ошибаются. Так с чего я взяла, что имею право его упрекать?

Проснулась я ночью, от уже знакомого холода. В этот раз зеркало появилось аккурат напротив ложа, и, будь оно обычным, я бы могла увидеть в нем свое отражение. Появление зеркала меня, мягко говоря, не обрадовало. Даже мелькнула глупая мысль продолжать спать, накрывшись с головой покрывалом — авось, так Дедрику наскучит ждать, и он уйдет!

Я медленно переместилась к краю ложа, опустила ноги на пол, ставший неприятно холодным, и пошла к дверям. Конечно же, их на месте не обнаружилось. Кто-то заботливо отсек меня от внешнего мира.

На всякий случай я все же помолотила в стены, начала звать на помощь, подняла шум. Дворец ведь живой, он должен отреагировать на крики королевы? Или хотя бы династический ворон должен явиться на мою защиту?

Ха! Судя по всему, никому в Аксаре королева не интересна. Даже своенравная корона не захотела появиться на моей голове… Хотя, какой от нее толк? Смысл этого артефакта лишь в том, чтобы показывать мой статус.

Я смирилась с тем, что проблемы придется решать самой, и прошла в гардеробную. Там было темно, тихо и уютно. В одном из ящиков я нашла плотные теплые чулки и быстро натянула на озябшие ноги.

Норковая шубка мягко светилась в темноте. Я добрела до нее, стянула с вешалки, надела. В ней сразу стало теплее. Так, тепло одетая и готовая к любому призрачному холоду, я вернулась в спальню и подошла нерешительно к зеркалу.

Как и в прошлый раз, оно зловеще звало прикоснуться к нему.

Вот бы разбить его! Но не получится. И просто так переждать ночь не получится тоже. Сама не пойду, за мной придут.

Я протянула руку…

Перемещение было безболезненным и не сопровождалось никакими эффектами, даже легонькой тошноты или головокружения не возникло. Зато холод стал явственнее, и, несмотря на шубу и чулки, я покрылась мурашками.

Дедрик рассмеялся где-то неподалеку, и я пошла на его голос. Меня окружали обрывки теней и холодная пустота, но если я начинала вглядываться в эту пустоту, она в ответ менялась, множилась тенями и образами. Понимая, что так могу досмотреться до шизофрении, я зажмурилась.

— Бесполезно, — мягко произнес Фантом. — Кошмары не исчезнут, если закрыть глаза. И теплее не станет, даже если одеться в десять шуб.

— В ужасном месте ты обитаешь.

— Это не навсегда.

Я перестала жмуриться и увидела Дедрика. В прошлый раз он поразил меня сходством с Рейном, но во вторую встречу я обратила внимание не на сходства, а на различия братьев. Если в Рейне сразу угадывается горячий нрав и вспыльчивость, хотя бы по взгляду, то Дедрик — сама холодность и спокойствие.

Любопытство придало мне смелости взглянуть ему в глаза. Большие, светло-голубые, ясные — и непроницаемые. Сколько ни гляди, правды не увидишь, и уж точно не найдешь и намека на его слабое место. Да и какое слабое место может быть у призрака?

— Куда же девалась твоя дерзость, Соня? — насмешливо спросил Дедрик.

— Отморозилась.

Он усмехнулся и пошел ко мне навстречу. Я очень хорошо помнила, чем кончилась наша прошлая встреча, и вовсе не хотела повторения. Но не убегать же мне с воплями?

К счастью, Дедрик остановился на расстоянии вытянутой руки от меня, и убегать мне не пришлось. Я даже сумела принять уверенный вид и поглядеть на Дедрика без страха. Тогда же и заметила, что левая сторона его лица краснее, чем правая. Что за отметина?

— Мать наградила меня пощечиной, прежде чем проклясть, — объяснил Дедрик и коснулся бледными пальцами того места на лице, куда я смотрела. — Ближайшее зеркало окрасилось черным и поглотило меня. Пока не сниму проклятие, останусь в том же состоянии, в котором меня поглотило зеркало. Та же одежда, те же отметины на теле… Вечная неизменность.

— В этом есть и свои плюсы. Например, ты останешься вечно молодым.

— Не останусь, ибо сниму проклятие, — возразил Дедрик; в его голосе послышалось снисхождение, вроде: «Де-е-евочка, нежели ты думала, я смирюсь со своим проклятием?».

Я заметила, что Фантом держится со мной так же самоуверенно, как я держусь рядом с Рейном. А это значит, что он меня не считает сильным игроком.

— Вчера я задал тебе вопрос и хочу получить ответ, — сказал Дедрик.