Сердце Дракона. Финал целиком. Цикл завершен

Пытаясь, до самого конца, одолеть противника. Не склонив головы, не преклонив колена, не обманув, не слукавив, не предав собственного пути, до самого конца идти по нему, даже если на том конце вовсе не светлое будущее и совсем не спасение, а лишь темнота и распростертые объятья костлявой старухи.

Такой человек, если он был настоящим, если прошел весь путь, если не предал, в первую очередь самого, достоин уважения. Даже если ты с ним не согласен. Даже если он твой враг. Даже если ты и забрал его жизнь собственными руками. То ты сделал это с уважением.

Хаджар уважал эти имена. Уважал за их честность. За их любовь к тому, во что они вкладывали смысл.

Примус, который понимал, что Империя разрушит Лидус, если с ней не сотрудничать, мог бы заключить союз с Ласканом, но так этого и не сделал. Потому что это было бы еще хуже и привело бы к истреблению и порабощению народа Лидуса.

Санкеш старался свести жертвы к минимуму настолько, насколько мог. Он избегал лишней крови и проливал её лишь тогда, когда выбора больше не оставалось.

Морган никогда не вступал в сговор с теми, кто желал зла Дарнасу. Он не заключал пактов, не призывал иностранные легионы на свою землю. Он бился яростно и самоотверженно.

Эрхард, поняв, что сбился с пути и оказался не прав, принял смерть в достойной битве.

Чин’Аме не пытался заискивать перед Бессмертными или же искать помощи у Демонов и Фае, понимая, что те принесут еще больше разорения. Он взвалил все на собственные плечи и нес до самого конца.

Король Пепел до самого конца оставался верен мысли о том, что самый худой мир лучше любой войны. Он хотел, чтобы у людей была возможность решить все миром и словом. И делал для этого все от него зависящее.

Ни один из них не был трусом. Подлецом. Предателем.

И все они, не считая Чин’Аме, пали от меча Хаджара.

Генерал поднял перед собой Синий Клинок. Там птица Кецаль, символ свободы, реяла среди облаков. И крылья её, белоснежные, не украсила ни единая капля крови. Крови достойных людей.

В песнях бардов герои всегда сражаются с монстрами.

Хаджар улыбнулся.

Когда-то давно, сидя в вагончике бродячего цирка, он сочинил сказку о герое, монстре и деве. И о том, что герой отдал свою жизнь, чтобы у монстра появилась возможность увидеть нечто большее, чем тот видел прежде.

И никогда Хаджар не мог подумать, что спустя почти семь веков, он обнаружит себя на месте этого монстра.

Того, кто забрал жизнь и оборвал путь каждого из героев, чтобы разрушить все то, за что они боролись; все то, за что, в итоге, отдали себя целиком.

Хаджар Дархан. Безумный Генерал. И самый живучий из монстров Безымянного Мира.

Может поэтому они и смогли найти общий язык с Хельмером?

Хаджар выдохнул последнее облачко дыма и убрал трубку обратно за пазуху.

Там, на горизонте, к нему приближалось тридцатитысячное войско.

Глава 1912

Их шлемы блестели стальными шипами, ловящими лучи струящегося отовсюду света. Их сапоги звучно били ритм марширующего легиона. Круглые щиты, прижатые к телу, создавали иллюзию стены из стали, волной цунами надвигающейся на Хаджара.

Копья клыками скалились над головами, а плащи крыльями грозных орлов реяли за спинами, и оскаленная морда тигра реяла на трусящихся знаменах штандартов. В ножнах покоились клинки, за спинами висели топоры и луки, колчаны, заполненные стрелами, стучали у бедер.

Маршем, тридцать тысяч богов, во главе с девой немыслимой красоты и грации, маршировали в сторону генерала, но тот их даже не замечал. Все, что он видел перед собой, белоснежную воительницу.

Её волосы, белее тех облаков, по которым она ступала, волнами струились за спиной. Сверкающий доспех серебренными отблесками мерцал на свету. Железная «юбка» поверх латных «штанов» складками звенела сродни пению звонкого хрусталя. В руках она держала обнаженный меч с лезвием цвета свежего молока.

И лишь изумрудные глаза — единственная черта в этом бесконечном блеске белоснежного сияния и серебреных вспышек.

Азрея взмахнула клинком и легион, ударив копьями о щиты, замер.

Хаджар поднялся на ноги и отставил меч в сторону.

Они молча смотрели друг другу в глаза.

Отец и дочь.

Два боевых товарища.

Последние из тех, кто помнил те времена, когда их было четверо. Два брата, колдунья и пушистый котенок.

Она сорвалась в атаку первой. Потоки белоснежного огня, сжигая облака и разрывая пространство, взвились нескончаемым потоком. Формируя очертания распахнутой пасти тигра, той самой, что скалила клыки на плащах и штандартах, они окружили Азрею.

Её глаза засияли огнем, и она оттолкнулась от земли, бросившись в стремительную атаку.

За мгновение преодолев чудовищное расстояние, она оказалась вплотную к Хаджару. Её меч, вобравший в себя всю ярость пламени, ударил о клинок генерала.

Потоки пламени, встретившись с ревом бури, разлетелись в пространстве вспышками и всполохами. И тридцать тысячи легионеров подняли щиты, защищаясь от лавины огня, обрушившейся на их головы.