Сердце королевы

– Гиддон, – сказала она, опомнившись от его тона и устыдившись своих жалоб. Биттерблу подняла взгляд к его лицу и увидела глаза, полные отчаяния, которому он каким-то образом не давал прорваться в голос. – Быть может, эти слова не принесут вам ни пользы, ни утешения. Но надеюсь, что и не оскорбят. Я хочу, чтобы вы знали: в Монси вам всегда будут рады, двери моего замка всегда открыты для вас. И если кто-то из ваших подданных ищет работу или, не важно почему, хочет уйти с прежнего места, ему здесь тоже будут рады. У Монси есть свои проблемы, – добавила она со вздохом, сжав кулак, чтобы отогнать все чувства, всколыхнувшиеся от этого признания, – но здесь немало хороших людей, и я хочу, чтобы вы знали об этом.

Гиддон взял ее стиснутый маленький кулак в ладонь, поднес к губам и поцеловал. И в груди Биттерблу вспыхнула едва заметная теплая искра от осознания того, что она совершила пусть крошечный, но правильный поступок. О, если бы это чувство приходило почаще.

Когда Биттерблу вернулась в кабинет, Дарби сказал ей, что Руд слег в постель, за ним ухаживает жена, а на нем, скорее всего, прыгают внуки, хотя ей трудно было представить, как на Руде можно было прыгать, не переломив его пополам. Новости о костях подействовали на Дарби плачевно. Он побрел прочь, и с течением дня его речь и походка становились все более неровными. Уж не выпивает ли он у себя за столом?

У Биттерблу ни разу не возникало желания поинтересоваться, где именно находятся покои Тиэля. Она только знала, что они на четвертом ярусе, где-то на севере, но, конечно же, не в самом лабиринте Лека. Тем вечером она попросила у Дарби более конкретных указаний.

Оказавшись в нужном коридоре, она обратилась к лакею, который уставился на нее рыбьим взглядом и безмолвно указал на одну из дверей.

Несколько растерявшись, Биттерблу постучала. Последовала пауза.

Потом дверь распахнулась, на пороге появился Тиэль и уставился на нее сверху вниз. Рубашка у него была распахнута на горле и не заправлена.

– Ваше величество, – изумленно проговорил он.

– Тиэль. Я подняла тебя с постели?

– Нет, ваше величество.

– Тиэль! – воскликнула она, заметив на его манжете красное пятнышко. – У тебя кровь! Как ты? Что случилось?

– А… – Он опустил взгляд, ища на груди и руках предмет ее тревоги, и прикрыл его ладонью. – Пустяки, ваше величество, это моя неуклюжесть. Я сейчас же обработаю. Не… не желаете ли войти?

Он распахнул дверь и неловко посторонился, пропуская ее. Покои состояли из одной-единственной маленькой комнаты, в которой помещались кровать, умывальник и два деревянных стула. Очага не наблюдалось, а письменный стол был слишком мал для такого крупного мужчины. Садясь за него, Тиэль, пожалуй, бился коленями о стену. Воздух казался слишком холодным, свет – слишком тусклым. Окон в комнате не было.

Из двух стульев с прямыми спинками он предложил ей лучший, и Биттерблу села со смесью неловкости, смущения и смутной озадаченности. Тиэль подошел к умывальнику, отвернувшись и заслонив от нее рану, закатал рукав и принялся орудовать мокрой тряпицей и бинтами. В открытом футляре у стены стоял струнный инструмент. Арфа. Биттерблу задумалась: не долетают ли звуки до лабиринта Лека, когда Тиэль играет на ней?

Еще она увидела на умывальнике осколок зеркала.

– Ты всегда жил в этой комнате, Тиэль?

– Да, ваше величество, – ответил он. – Простите, что она не слишком располагает к приему гостей.

– Ее тебе… назначили, – осторожно спросила Биттерблу, – или ты сам выбрал?

– Я сам ее выбрал, ваше величество.

– Тебе никогда не хотелось покои побольше? – спросила она. – Вроде моих?

– Нет, ваше величество, – сказал он, садясь напротив нее. – Эта комната мне подходит.

Она ему ничуточки не подходила. Голая, напрочь лишенная уюта квадратная каморка, серое одеяло на кровати, унылая мебель – все это вовсе не подобало его благородству, его уму, его важности для нее и для королевства.

– Это ты заставляешь Дарби и Руда каждый день ходить на службу? – спросила она. – Я никогда еще не видела, чтобы они так долго протянули без срывов.

Он изучил свои руки, потом деликатно откашлялся.

– Да, ваше величество. Хотя, конечно, сегодня я не посмел тревожить Руда. Признаюсь, всякий раз, когда они просили моего совета, я его давал. Надеюсь, вам не покажется, что я переступил черту.

– Тебе очень скучно?

– О, ваше величество, – произнес он с таким пылом, словно сам вопрос нес в себе избавление от скуки. – Я сижу в этой комнате и ничего не делаю, только думаю. Когда нечем заняться, кроме как собственными мыслями, начинаешь превращаться в камень, ваше величество.

– И о чем же ты думал, Тиэль?

– О том, что, если бы вы позволили мне вернуться в башню, ваше величество, я бы всеми силами старался служить вам лучше.

– Тиэль, – сказала она тихо, – ты помог нам бежать, ведь так? Ты дал моей матери нож. Мы бы не выбрались, если б не ты; этот нож был ей необходим. И ты задерживал Лека, пока мы бежали.

Тиэль, сгорбившись, посидел молча.

– Да, – прошептал он наконец.