Сердце огня

— М-да, интересно, — сказал комиссар, взглянув на Пуаро, — не правда ли, месье Пуаро? Либо это имеет отношение к преступлению, либо… — он не закончил фразы.

— Может быть, самоубийство? — робко предположила Кэтрин.

— Нет, — ответил комиссар, — не самоубийство, она не повесилась, ее задушили куском веревки.

— О! — Кэтрин бросило в дрожь. Месье Кокс развел руками.

— Слушать неприятно, — сказал он, — я думаю, наши грабители в поездах более жестоки, чем в вашей стране.

— Боже, как ужасно!

— Да, да, — вежливо согласился комиссар, — но ведь вы мужественны, мадемуазель. Я сразу, как только увидел вас, так подумал: «Вот храбрая женщина». Я собираюсь попросить вас еще об одной услуге — неприятная просьба, но, уверяю вас, это совершенно необходимо.

Кэтрин вопросительно посмотрела на него.

— Я хочу попросить вас, мадемуазель, будьте так добры, пройдите со мной в соседнее купе.

— Надо ли? — упавшим голосом спросила Кэтрин.

— Ведь кто-то должен ее опознать, — ответил комиссар, — а поскольку служанка исчезла, вы являетесь тем лицом, кто лучше всех знает убитую,

— Хорошо, — сказала Кэтрин, — если необходимо…

Она встала и Пуаро одобрительно кивнул ей.

— Мадемуазель очень любезна, — сказал он. — Месье Кокс, можно ли мне сопровождать вас?

— Конечно, дорогой месье Пуаро.

Они вышли в коридор, и месье Кокс отпер купе. Шторы на окне были наполовину приподняты, чтобы не было так темно. Убитая лежала в такой естественной позе, что можно было подумать, будто женщина спит. Ее лицо было повернуто к стене, а тело накрыто простыней, так что наружу выбивались только рыжие волосы. Месье Кокс осторожно взял умершую за плечо и повернул тело так, чтобы стало видно лицо. Кэтрин вздрогнула — лицо женщины было до неузнаваемости изуродовано страшным ударом. Пуаро воскликнул:

— Когда это произошло?

— Доктор говорит, уже после смерти, — ответил месье Кокс.

— Странно, — сказал Пуаро. Нахмурив брови, он повернулся к Кэтрин.

— Смелее, мадемуазель, всмотритесь внимательней. Вы уверены, что это та самая женщина, с которой вы вчера беседовали?

У Кэтрин были крепкие нервы, и она заставила себя долго и пристально смотреть на неподвижное тело. Потом она наклонилась и взяла умершую за руку.

— Да, я уверена. Лицо слишком изуродовано, но и фигура и цвет волос совпадают, а кроме того, я запомнила родинку, — она указала на небольшую родинку на запястье убитой, — заметила ее, когда мы разговаривали.

— Хорошо, — сказал Пуаро, — вы отличный свидетель, мадемуазель. Значит, никаких трудностей с опознанием больше нет, но все равно странно, — он недоуменно посмотрел на убитую.

Месье Кокс пожал плечами.

— Наверное, убийца ударил ее в ярости, не думая, что она уже мертва, — предположил он.

— Такое было бы понятно в том случае, если бы ее убили, ударив чем-нибудь, — задумчиво сказал Пуаро, — но ведь убийца захватил ее врасплох и задушил, хрипение, может быть, легкий стон — вот и все, что было слышно. И затем, уже после смерти несчастной, — такой страшный удар в лицо. Зачем? Хотелось изуродовать лицо так, чтобы жертву нельзя было опознать? Или он так ненавидел женщину, что не смог удержаться от удара, хотя та была уже мертва?

Кэтрин задрожала, и Пуаро попытался ее успокоить.

— Простите, мадемуазель, — сказал он, — для вас все ново и страшно, а для меня — увы! — продолжение старой истории. Бог да поможет найти убийцу.

Он стал внимательно осматривать купе, остальные молча наблюдали за ним. Он исследовал одежду убитой, аккуратно сложенную на краю постели, шубу, висевшую на крючке, и маленькую красную шапочку, небрежно заброшенную в сетку для вещей. Потом прошел в соседнее купе, где Кэтрин однажды видела сидевшую служанку. Здесь на полке лежало несколько пледов, стояли шляпная коробка и два чемодана. Вдруг Пуаро повернулся к Кэтрин.

— Вы были здесь вчера, — сказал он. — Что-нибудь изменилось? Или, может, чего-то не хватает?

Кэтрин внимательно осмотрела оба купе.

— Да, — ответила она, — пропала одна вещь — красная сафьяновая сумка, на ней были инициалы Р. В. К. Даже не сумка, а маленький несессер или большой футляр для драгоценностей. Когда я была тут, сумку держала служанка.

— А! — сказал Пуаро.

— Но, в конце концов, — сказала Кэтрин, — хотя я, конечно, не разбираюсь в таких вещах, по-моему, почти все ясно — ведь исчезли и служанка, и сумка.

— Вы хотите сказать, что служанка и есть преступница? Нет, мадемуазель, против этого говорит одно обстоятельство, — сказал комиссар.

— Какое?

— Дело в том, мадемуазель, что служанка осталась в Париже.

Он повернулся к Пуаро.

— Я хочу, чтобы вы сами услышали рассказ проводника, — сказал он ему доверительно. — Его рассказ наводит на серьезные размышления.

— Мадемуазель, несомненно, тоже с интересом послушает его, — сказал Пуаро. — Вы ведь не против, месье комиссар?

— Нет, — ответил комиссар, хотя весь его вид говорил, что он именно очень против, — нет, конечно, месье Пуаро, если вы считаете нужным. Вы уже закончили?

— Я думаю, да. Хотя подождите…

Он взял один из пледов, поднес его к окну, внимательно осмотрел и что-то осторожно снял.

— Что это? — резко спросил месье Кокс.