Сердце отравителя

Дин молчал, то и дело почти автоматически прикладываясь к фляге. Отобрать бы и выбросить, да какое право я имею учить его жизни? Мы ведь даже не друзья больше.

Он ничего не сказал и никак не отреагировал ни когда я рассказал о сути ритуала, ни когда поведал о том, о чем Рин-ди пришлось молчать из-за клятвы. Просто слушал и пил. А я говорил и говорил, головой понимая, что нет смысла рассказывать все с сотворения мира. Что он мог понять — уже давно понял. Но в душе жила глупая надежда, что от понимания проявит хоть какие-то эмоции.

Когда поток моих слов иссяк, он еще какое-то время продолжал молчать, словно в вежливом ожидании, не хочу ли я излить на него еще какие откровения. Затем отклеился от стены и тихим ровным голосом сказал:

— Я тебя выслушал, как ты и просил. Теперь пропусти.

— Это все, что ты можешь сказать?

— Да.

Проклятие, ну и почему он всегда такой… такой!

— Дин-ди, будь ты в кои-то веки взрослым человеком, пожалуйста. Поговори с И-Нин. Если с ритуалом ничего не выйдет, это, вероятно, твой последний шанс ее увидеть.

— Убери стену.

— Дин…

— Убери гребаную стену! — заорал он так громко и неожиданно, что я поневоле вздрогнул.

Преграда рассыпалась, и я почувствовал, что хваленое самообладание вот-вот изменит мне.

— Иди, — пришлось чуть повысить голос, чтобы стремительно удаляющийся по длинному коридору Огонь меня услышал. Это не было криком, но определенно звучало злее, чем мне бы того хотелось. — Можешь и дальше лелеять свою слепую злобу, осел несчастный. Когда-нибудь нежелание видеть правду перед носом тебя погубит.

— Да не просил я у тебя правды! — Он обернулся, и с кончиков его пальцев посыпались искры. Если бы силы к нему уже вернулись, готов спорить — все вокруг бы уже пылало. — Почему нельзя было просто дать мне уйти?!

— Почему просто нельзя перестать быть таким бараном? — Ответом на ответ отвечать не слишком культурно, но о какой культуре тут вообще может идти речь?

Все же полыхнуло.

Не так, как могло бы, но искры и дым на мгновение почти целиком скрыли его от глаз.

Испугаться я не успел — дым рассеялся, и стало понятно, что себе он все же не навредил, по крайней мере внешне. Разве что прожег в нескольких местах рубашку, но это мелочи по сравнению с тем, что может в минуту гнева сделать с собой маг огня, потерявший контроль над даром.

Пользуясь тем, что уйти он больше не пытался, я осторожно приблизился. Он вновь уперся в стену, на этот раз лбом, словно примериваясь, не разбить ли о нее голову к чертовой матери. Ну, с барана станется.

Лицо его было искажено, но, лишь подойдя, я рассмотрел, что отнюдь не злобой.

Он сильно жмурился и то и дело судорожно втягивал воздух ртом, будто пытаясь справиться с мучительной болью.

Или рвущимися слезами.

— Я двадцать лет пытался убедить себя, что все было правильно. — Он больше не кричал, напротив, голос понизился почти до шепота и стал каким-то пустым и замученным. — Что иначе было нельзя, ведь только ее смерть спасла тебя и Лу. Что я не должен каждый день просыпаться с мыслью о том, что сделал. А теперь ты говоришь, что этому нет никакого оправдания. Как думаешь, почему я не хочу знать эту правду?

Я остановился в паре шагов от него, точно не зная, что и как сказать, чтобы не вызвать новую вспышку. Признаться, я не совсем этого ожидал.

— Оправдания? — Не то чтобы я мог припомнить его склонность хоть в чем-то оправдываться.

Он горько рассмеялся и кивнул одному ему понятному выводу.

— Ну да, конечно. Я ведь никогда ни о чем не сожалею. Даже о том, что собственными руками убил друга. Просто взял и убил ее после… после всего. А теперь выходит, что убил просто так. В тот момент, когда ей больше всего была нужна моя защита. Ты прав, тут совершенно не о чем жалеть. Нужно было в тот же день забыть о столь несущественном факте, вычеркнуть из памяти вечно смеющуюся девочку, которую я любил как сестру, и бежать, строить свое счастье. Жениться, завести семью и жить припеваючи, не просыпаясь в холодном поту с ощущением ее крови на руках.

— Дин…

— Прости, мне нечего ей сказать. Словами сделанного все равно не исправить. Постарайтесь не дать ей погибнуть снова. Пожалуйста…

На этот раз я не стал его останавливать, позволив исчезнуть за поворотом.

Глава 50

Ян

Ну, в целом ошибочка вышла вполне в стиле Нин-джэ. И дело тут не в лингвистике, а в мироощущении. В ее понимании она вечно кому-то должна. Стоит ли удивляться, что раз уже погубившее ее заблуждение попытается сделать это во второй раз?

Раньше Дождя я из комнаты не ушел из чистого упрямства.

Вставить в разговор мне было нечего, но оставлять их с Нин-джэ наедине я точно не собирался, хоть и осознавал, что блеклая книжная моль — последний, к кому стоило бы ревновать. Тут дело скорее в проведенном времени. Нечего ему получать больше моего.

Настроение было неплохим. Идя к Нин-джэ, я планировал закатить грандиозный скандал, но все неожиданно скатилось к телячьим нежностям.

Да кто б был против.