Сердце отравителя

— Зря. — В разговоре не было смысла, но молчать мы не могли, будто секунду за секундой пытаясь найти себе оправдания. — Остается надеяться, что это спасет И-Нин. Должно спасти. Если все это было напрасно...

— Не было. — Огонь хлопнул меня по плечу. В другой ситуации такое панибратство на публике раздражало бы, сейчас неуловимо добавляло уверенности.

Если можно назвать уверенностью мелочную радость, что в этом дерьме я барахтаюсь не один.

Уже зачитывали приговор, когда небо разверзлось вспышкой черных крыльев.

Я рванулся вперед, сам не понимая, что собираюсь сделать, и в ту же секунду передо мной вспыхнула огненная стена.

Удивиться, почему Юндин хочет меня остановить, я не успел, вслед за вспышкой пришел звон. Ага, значит, остановить он пытался не меня, а удачно летящий в меня топор, выбитый из рук палача.

— Я наблюдаю определенную иронию в попытках Нин зарубить тебя при спасении Яна. — Огонь грубовато развернул меня лицом, проверяя, не успело ли лезвие достичь цели. Убедившись, тут же отпустил, но я так и остался стоять вполоборота, в ужасе глядя в толпу.

Все глаза были прикованы к происходящему на помосте, и никто не замечал тварей, потоком хлынувших из ближайшего проулка.

— Юндин!

Он обернулся и оценил ситуацию мгновенно, но ничего сделать мы опять не успели — мощный поток воздуха уронил нас вместе с остальными на брусчатку. Нин, крепко держа в объятиях свою беду, взмыла в воздух.

— Стреляйте! — пронесся над площадью голос магистра, и, подавая пример, мужчина первым запустил в удаляющуюся девушку огненный шар. Следом полетели чьи-то, пока одинокие, стрелы. — Стреляйте же! Убить ее!

Забавно. Столько лет прошло, а нам все еще не нужно было ни взгляда, ни сигнала. Быстрее мысли я сотворил заклинание, взметая над головами стрелков поток песка. И точно зная, что следом полетит пламя, расплавляя его в единый купол.

Стрелы и магические заряды, не ждавшие препятствий, влетели в полупрозрачную стену, кроша ее. А следом раздались вопли тех, кого обдало раскаленными осколками.

— Хорошо у нас получается не вмешиваться. — Огонь улыбался совершенно шалой улыбкой, с кончиков его пальцев сыпались искры.

— Превосходно.

— А теперь предлагаю уносить ноги, пока они не сообразили, что произошло, потому что в отличие от нее, — он ткнул пальцем в ту сторону, где скрылась И-Нин, — я не умею летать.

Ян

Хлесткая пощечина. Еще одна. И еще.

— Почему ты позволил сделать это с собой?!

— Нин-джэ…

— Почему ты позволил? Кто дал тебе право? Твоя жизнь… — она обняла меня крыльями и одновременно жестко вцепилась в волосы на затылке, не давая ни поднять, ни отвернуть голову, — твоя жизнь принадлежит только мне. Ты. Сам. Это сказал! Как ты смел опять меня обмануть?

— Нин-джэ…

— Идиот! Когда ты уже запомнишь, — хватка рук и крыльев стала такой крепкой, что я едва не застонал от боли, — чем заканчивается каждая твоя попытка самоубиться о какую-нибудь очередную дурь?!

Я моргнул и весь заполнился ужасом, какого не было даже там, на помосте для казней. Почувствовал, как стискивающие меня руки вдруг ослабли, падая вдоль тела. Черные крылья с шорохом отодвинулись и бессильно повисли. Под ногами была твердая земля, и облака больше не летели мимо с дикой скоростью.

— Нет! — Крик отразился от стен ущелья, когда я поймал медленно оседающее на землю тело. — Нет, пожалуйста! Нет! Только не это!

— Тихо. — Голова Нин-джэ упала мне на плечо, горячий лоб уткнулся в шею, почти обжигая. — Не ори. Все нормально. Я не умираю. Пока.

— Пока?! — Меня трясло, когда я негнущимися пальцами дергал ремешки ее наруча, пока срывал его, открывая тонкое запястье.

Цветы были на месте, налились красками так, что словно выступали над кожей. Все, кроме одного.

— Пока. — Она кивнула и улыбнулась, потом тонкая рука скользнула мне на шею, взъерошила волосы на затылке и потянула, пригибая голову, в поцелуй. Сладкий, такой нереально сладкий… что даже болезненный, до крови, укус показался мне благословением, от которого я только и мог, что изнеможенно застонать.

А потом поцелуй кончился. А руки, связанные за спиной, остались — я даже не мог схватить ее, не пустить… Она оттолкнула, заставила опуститься на теплый от солнца камень и сразу отодвинулась. Даже отошла на несколько шагов. Стояла на краю обрыва и смотрела куда-то в дальний конец ущелья. Ветер чуть шевелил веерный пух на ее крыле, на том, что было ко мне ближе, и я мог различить мельчайшие детали.

Отчего-то внутри было гулко, жутко и невыносимо. Что-то надо было сказать, но я не знал, что именно.

— Почему Рой-гэ не помешал этой глупости? — после долгой паузы усталым голосом спросила Нин-джэ. — Ладно, ты идиот, я уже привыкла. Но Камень?

— Я сказал ему… — Голос хрипел больше обычного, то ли потому, что в горле пересохло, то ли потому, что впервые за много лет хотелось по-настоящему заплакать. Да, вот такая глупость… я ведь уже простился с жизнью. И смирился с этим. Хотя, надо признаться, покрытая старыми пятнами крови плаха долго будет сниться мне в кошмарах.