Сердце того, что было утеряно

– Извини, жена, – сказал он. – Столько забот, что я потерял аппетит. И сейчас из меня не получится хорошего собеседника.

– Это верно, ты плохая компания. Но я прощаю тебя.

Кхимабу сияла от радости. Будто помолодев, она выглядела, как девушка, только обретшая женскую зрелость.

– Мой кузен Ясио говорит, что Лабиринт почтит тебя новым саном от имени королевы. Подумай об этом! Ты будешь верховным магистром!

Он встал, стараясь не казаться слишком торопливым. Его слюна внезапно обрела кислый привкус, и запах рыбы вызвал приступ тошноты.

– Да, конечно, нас удостоят этой чести, – ответил он. – Я благодарен Лабиринту и королеве. Прошу извинить меня, жена. У меня болит голова, и мне нужно немного пройтись.

* * *

Он нуждался не в воздухе и даже не в прогулке. Шагая по улицам второго яруса, Вийеки понимал, что на самом деле ему была нужна уверенность или, по крайней мере, понимание происходящего. Он хотел, чтобы его болезненные мысли отступили и к нему вернулось былое спокойствие.

Хикеда’я в Наккиге привыкли к обвалам и содрогавшейся земле. Поэтому, когда огромные камни завалили ворота, многие люди подумали, что это еще один пример беспокойного сна горы. Но в первые моменты камнепада, прежде чем охранники втащили его в малые боковые ворота, Вийеки находился снаружи. Он видел, как сумерки внезапно стали черными, а небо превратилось в падающий камень. Он видел, как дюжины риммеров в мгновение ока были уничтожены под падавшими валунами. Вийеки был свидетелем того, как генерал Суно’ку спокойно ожидала смерть. Он видел, как ее жизнь угасла, будто огарок свечи. И он каждую ночь просыпался по нескольку раз, ловя ртом воздух и все еще пытаясь укрыться от града камней.

Однако его нынешнее беспокойство не было вызвано страхом или переживаниями тех мгновений, когда обрушилась часть склона. Ему не давал покоя странный жест уважения, который Яарик продемонстрировал при погребении генерала.

Как и остальные хикеда’я, присутствовавшие на похоронах Суно’ку, Вийеки тоже аплодировал щедрому дару, который Яарик преподнес павшей воительнице – семейной реликвии клана Киджада, драгоценному Сердцу Того, Что Было Утеряно. Однако в отличие от эмоций других сородичей его одобрение рассеялось еще до того, как гроб скользнул в нишу склепа. И чем больше Вийеки думал о поступке Яарика, тем меньше смысла он видел в нем. Теперь эти сомнения не давали ему покоя все дневные часы.

Почему его наставник проявил такую щедрость? Многие хикеда’я искренне любили и восхищались Суно’ку, но Яарик не принадлежал к их числу. Если бы какое-то другое должностное лицо говорило о ней с такой пренебрежительностью, а затем возложило бы на гроб драгоценную фамильную реликвию – вещь из самого Сада, – Вийеки назвал бы это циничным политизированным жестом для завоевания благосклонности простого народа, который чтил генерала и наивно верил, что именно Суно’ку прогнала северян и без посторонней помощи спасла жителей Наккиги. Но Яарик был известен своим пренебрежением к таким простым вульгарным жестам. Он никогда не добивался популярности, ублажая народные массы или элитарный слой общества. В любом случае, Яарик не нуждался в дополнительной славе. Действия Каменщиков во время осады и открытие Вийеки новых территорий сделали верховного магистра почти непререкаемым авторитетом – особенно после камнепада, засыпавшего ворота.

Так почему лорд Яарик совершил такой странный поступок? Почему обычно несентиментальный старик почувствовал себя настолько затронутым, что возложил драгоценное наследие своей семьи на могилу другого сородича?

В тот момент, когда удача выводила Вийеки на новую ступень карьерной лестницы, эта загадка не давала ему покоя. Он чувствовал себя обманутым. И потому, истерзанный сомнениями, он шел по темным улицам, едва замечая других благородных хикеда’я, приветствовавших его, или людей низшей касты, торопливо разбегавшихся в стороны с пути старшего помощника магистра.

* * *

– Я несколько раз осаждал города и сам находился в осаде, – отпив эль из чаши, сказал Изгримнур, – но мне никогда не доводилось видеть чего-то такого же странного.

Он сидел на деревянном ящике перед своим шатром и ждал, когда его прислуга приготовит ужин на костре. Небеса прояснились, и, несмотря на вечернюю тень горы, протянувшуюся через долину, холод уже не был настолько сильным. Слудиг, все еще кутаясь в меха, протянул молодому солдату свою чашу, желая, чтобы ее снова наполнили.

– Скалы падают, – ответил он. – Иногда даже горы. У Бога свои планы на наш мир.

– Я не об этом.

Изгримнур вытер губы тыльной стороной ладони.

– Мы же знаем, что Белые лисы все еще там. Они как будто вошли в дом, заперли дверь и закрыли окна ставнями, оставив нас беспомощно стоять на улице. Эти смертоносные существа по-прежнему здесь – лишь в нескольких шагах от нас. Но мы ничего не можем сделать! Будь у меня вдвое больше людей, нам все равно понадобилось бы около полугода на расчистку упавших камней.

Слудиг пожал плечами.