Сердце умирает медленно

На самом деле, мне хотелось знать, действительно ли теперь во мне жила частичка другого человека. А еще было интересно, правда ли, мое прежнее, слабенькое, еще живое сердце, которое продолжало отчаянно биться, гоняя кровь, просто вырезали и выбросили.

– Штатно. – Пожала плечами доктор Кларк.

А затем, используя столь любимые ею медицинские термины, принялась сухо излагать факты. Пока она это делала, я все время пыталась прислушаться к тому, что творилось у меня в груди. Кажется, новое сердце билось ровнее, чем прежнее. Но я его все еще чувствовала – ему словно было тесно на месте прежнего, и оно робко толкалось, пытаясь привыкнуть.

Пошевелила пальцами, затем всей рукой – очень осторожно. Приятно было ощущать себя живой. И пусть мешали все эти проводки, трубки, повязки со специальным пластырем, я знала, что там, внутри меня, под уродливым длинным шрамом, разрезающим грудь напополам, жила теперь надежда.

Главное, прожить пару дней. Если не начнется отторжение, поставлю себе новую цель – восемь недель. Второй критический срок. Если и его выдержу, значит, можно будет побороться еще.

[1] Кейли (c'eil'i) – парные и групповые ирландские национальные танцы

***

Лекарства.

Их у меня теперь еще больше, чем до операции. И пить их нужно строго по графику, до конца жизни. Почти по пригоршне за раз. Пропускать нельзя – иначе моя иммунная система убьет мое новое сердце. Хотя за нее это могут сделать и обычные инфекции, если уж быть до конца откровенными. (И даже побочные действия этих медикаментов могут меня прикончить. Но нужно надеяться, что этого не случится).

Итак, лекарства.

Дорогостоящие, жизненно необходимые, в большом количестве. Мама называет их сундуком с сокровищами – так их много. Я называю их просто едой. Потому что аппетита у меня нет, а специальных препаратов приходится глотать столько, что, кажется, ими я и наедаюсь.

За прошедшие с момента операции две недели у меня появилась привычка ставить будильник на семь утра, и принимать лекарства, исключающие отторжение сердца и снижающие риск возникновения инфекционных заболеваний, сразу, как только поднимусь с кровати.

Впервые я встала на ноги уже на пятый день в реанимации. Правда, никто не должен знать об этом. Из врачей. Они строго следят за моим самочувствием, и о будущих физических нагрузках, которые помогут мне вернуться к нормальному ритму жизни, пока говорят только на словах. Даже организовали несколько встреч со специалистом-психологом, который помогает таким, как я, адаптироваться в обществе. Очень сомневаюсь, что кто-то способен помочь мне вернуться к «нормальному ритму жизни», если я такового никогда и не знала. Ну, да и ладно.

Вряд ли мои сомнения значат, что я по-настоящему сопротивляюсь тому, чтобы приспособиться к новым обстоятельствам, но мне все еще не по себе. Это точно.

***

Сегодня мне, наконец-то, разрешили увидеться с Райаном.

Мама недовольно фыркала, пытаясь отговорить меня от встречи с этим «ненадежным и глупым мальчишкой», но папа, рискуя нарваться на очередной скандал, уступил моим просьбам. Тогда мать надулась и отвернулась к окну. Ей было обидно.

Из-за того, что по моей просьбе парень чуть не убил меня на выпускном, она рассорилась с миссис Джонс. Прямо здесь, в больнице. Мама не говорила мне, я сама узнала об этом – из видео-послания Райана, которыми он заваливал меня каждый день.

– Он тебе не подходит, Эмили. – Бросила в отчаянии матушка, когда отец вышел из палаты.

Я как раз села удобнее на постели и достала из кармана маленькое зеркальце. Мне было жутко интересно, как отреагирует Райан, увидев, настоящий румянец на моих щеках. Мне и самой впервые было странно наблюдать, как привычно-синие губы розовели, становясь похожими на крупную, спелую малину.

– Мало того, что этот тип не заботился о том, что ты можешь умереть, так он и сейчас стремится подорвать твое здоровье!

– Чем? – Усмехнулась я, разглядывая пряди сухих волос мышиного оттенка в отражении зеркала.

«Убрать за уши? Стянуть резинкой? Распустить?»

– Дорогая, тебе нужен покой. Нужно окрепнуть. Все нужно делать постепенно! Я даже боюсь представить, куда он тебя потащит, едва ты крепко встанешь на ноги. Наверняка, туда, где все кишит инфекциями. Туда, где он сам постоянно тусуется: по пабам и прочим забегаловкам!

У меня даже руки опустились. Не могла поверить, что она такого мнения о парне, которого давно знала, с чьей семьей постоянно общалась.

– Мама, он не такой… – Выдохнула я.

– А Дороти Джонс теперь сплетничает на каждом углу, что ее сын не желает ехать в университет, где его давно ждут, из какой-то цитирую: «немощной калеки»! – В глазах мамы застыли слезы. – Это про тебя, доченька, про тебя. Как тебе, а? Тоже не ожидала такого от нашей почтенной миссис?

Волнение накрыло меня с головой. Я растерянно хлопала глазами и хватала ртом воздух, пока она, меряя шагами комнату, продолжала: