Сердце ждет любви

Он слегка ущипнул ее сосок, и она тотчас же подхватила ритм его бедер и ожидала того пика наслаждения, который уже испытала и снова хотела. Роуз сжала пальцами простыни, сдерживая готовый вырваться крик наступившего оргазма. Брэм быстро и уверенно достигал собственного оргазма.

Удовлетворенный Брэм свалился на постель рядом с ней и притянул ее к своей груди.

— Теперь ты погибла, — тихо сказал он и поцеловал ее.

Брэм лежал на спине с прильнувшей к нему Розамундой и пытался вернуть ровное дыхание. Он чувствовал удовлетворение, что было необычно для него, тем более что на этот раз ему пришлось немало потрудиться. И это подзабытое чувство было не единственным необычным явлением в этот вечер.

Свет от свечи играл на гладкой коже Розамунды и превращал ее рыжие волосы в пламенеющий костер. Она возбуждала его с той самой минуты, когда он открыл дверь и увидел ее, сидевшую у туалетного столика в ожидании его появления. Ее голос, ее вопросы, когда она пыталась рассуждать логично и разумно о своем решении и своем положении, взволновали его.

Она должна была быть в отчаянии, ибо не только приняла его в свою постель, но и сама предложила ему себя. Он мог бы назвать это, полагал он, добрым делом, но предполагалось, что добрые дела не бывают такими… приятными. И даже когда все кончилось, ему все еще хотелось поцеловать ее. Ему хотелось, чтобы она заснула в его объятиях, и видеть, как она проснется утром.

— Брэм…

Он вздрогнул, отгоняя эти ужасающие фантазии, присущие приверженцу домашнего очага.

— Гм?..

— Спасибо.

Он недовольно повернулся на бок, чтобы видеть ее лицо.

— Это не было для меня так уж трудно, Розамунда. Я порой занимаюсь этим, если ты помнишь. — Она хотела ему ответить, но он покачал головой: — Твоя репутация погублена, и ты можешь оказаться беременной, чем я не должен был рисковать, что бы ты мне ни говорила. Так что, ради Бога, не благодари меня.

— Если у меня будет ребенок, то я бы хотела, чтобы он был зачат в доброте и нежности, а не в презрении и жестокости.

Значит, она не изменила мнение о причинах, заставивших ее пригласить его. И каким-то образом все еще умудрялась сохранить свой удивительный практицизм. Он искал что-нибудь достаточно циничное для ответа.

— Ты необычная девушка, Розамунда. — Это казалось не совсем подходящим определением, но это было самое лучшее, что он мог придумать.

Она резко подняла голову и посмотрела на него своими зелеными глазами:

— Это комплимент?

— Не знаю. Скажи мне, ты этого хотела?

Она села, и он с трудом сдержал желание схватить ее за руку и снова уложить рядом с собой! Какой дьявол вселился в него! Это он должен был первым встать с постели, сообщить, что он куда-то спешит, и затем удалиться прежде, чем кто-то начнет вздыхать и делать мечтательные глаза.

— Да, это было то, чего я хотела. — Снова взглянув на него, она соскользнула с края кровати и встала. Он, приподнявшись, смотрел, как она наклонилась, подняла свою сорочку, встряхнула ее и через голову надела.

Просто преступление скрывать такие прелестные формы. Когда она подняла его панталоны и бросила их на кровать, он нахмурился:

— Извини меня, но ты хочешь заставить меня уйти?

— Я не хочу, чтобы тебя застали здесь, Брэм.

— Значит, я оказал тебе услугу… и нас больше ничего не связывает?

Он не совсем ясно понимал, почему задает этот вопрос. Если он переспал с женщиной, то обычно она переставала интересовать его, если только ему больше нечего было делать. Но прежде его выгоняли из постели или из дома, только когда ожидалось возвращение мужа.

Розамунда поморщилась.

— Теперь я буду знать, как это должно быть, — наконец сказала она. — Нежно… и очень, очень приятно. А он узнает, что я не девственный цветочек, как он ожидал. Но мне очень навредит, если тебя обнаружат здесь. Связь с тобой окончательно добьет меня.

— А почему, скажи, ты неожиданно пришла к такому выводу? Весьма обидному для джентльмена…

— Потому что ты его друг. Ты пьянствуешь, ты играешь, ты… спишь с женщинами, с которыми тебе не следует спать. И если бы не эта глупая история с Косгроувом, я бы никогда не захотела иметь с тобой дело.

Брэм застыл, ошеломленный перечислением своих грехов. Когда она замолкла, он попросил продолжить. Она еще больше нахмурилась:

— Признаюсь, было несколько случаев, когда ты удивил меня. Но остается возможность, что, когда я выйду замуж за Косгроува, он простит долг в десять тысяч фунтов и я воспользуюсь случаем убедить его больше не доводить Джеймса до беды.

— Твой брат теперь играет лучше благодаря мне. Имей это в виду, пожалуйста.

— О да. Ты поощряешь его азарт, стремление к легкой наживе. А все равно играть он толком не умеет. Ему необходимо покончить с картами. Я не могу заставить его, а Косгроув мог бы.

— Так ты считаешь Кинга лучшим кандидатом в мужья, чем меня?..

Нет, он не хотел жениться на ней или на ком-либо еще, но никогда не слышал, чтобы кто-то, кроме его родного отца, так унижал его.

— Пожалуйста, одевайся и уходи, Брэм.

Со вздохом, скрывавшим его крайнее раздражение, Брэм встал.