Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Полночь

Габетто щелкнул каблуками и ловко проскочил между двух двинувшихся карет: Левий и его «уважаемые горожане» восстановили-таки порядок. Ставя ногу в стремя, Робер заметил ветку лилий, такую странную на позабывшей о метле мостовой. Кто-то захватил цветок в Старом парке, надо думать – на счастье, и в суматохе налета обронил. Жильбер тоже заметил и не выдержал, подобрал. Точно, лилии к иконе Октавии таскал адъютант! Перед глазами встала хрупкая светящаяся фигурка. Дом Алвы мародеры разнесут в первую очередь; надеяться, что ублюдки не тронут сапфировых незабудок, нелепо, тем более что других ценностей в гнезде Воронов не осталось.

– Ну и кому ты ее теперь преподнесешь? – Эпинэ и не думал шутить, но Жильбер смутился и принялся что-то объяснять. Робер трепанул адъютанта по плечу и поехал догонять Левия.

За Амбарной улица расширялась, позволяя сопровождавшим колонну всадникам не зависеть от скорости телег, за которые уцепились пешие. Дракко, не дожидаясь команды, ускорил шаг, Робер отпустил повод и тронул полумориска шенкелем, позволяя перейти на хорошую рысь. Замелькали факелы и темные медленные тени – лошади, повозки, люди… Насколько же проще было крысам, у которых нет ничего, кроме них самих, хотя, может, зверушки жалеют о привычных подвалах.

Робер только сейчас вспомнил про родовой особняк и словно увидел, как по затоптанным солдатскими башмаками лестницам мимо старого гербового щита лезут в верхние комнаты мародеры. Они мало что найдут, но дело не в фамильных портретах, без которых никто не сдохнет, просто у тебя здесь был дом. Пусть и превращенный в казарму, но входили туда лишь те, кого ты пускал, а теперь особняк Эпинэ, как и десятки других, достанется сволочи, с которой ты не совладал. Тех же барсинцев можно было загодя вывести за город и перебить…

– Монсеньор, вот они.

Четыре звезды – четыре стянувшихся к одному месту факела: его преосвященство так и не расстался с Карвалем. Робер предпочел бы переговорить с кардиналом наедине, но отсылать вновь обретенного Никола было свинством, а пережидать – невмоготу. Пришлось делано засмеяться:

– Ваше высокопреосвященство, уж не обращаете ли вы моего генерала?

– Представьте себе, да. – Левий был сама серьезность, но в глазах плясала смешинка. – Барон Карваль изъявил желание перейти в изначальный эсператизм, и я только что принял его исповедь.

– В изначальный? – пробормотал Робер. – Как тварь?

– Согласен, оборот неудачен. Возвращение к святому Адриану требует иного обозначения. Моего Габетто вы уже повидали?

– Да. Где они могут быть, графиня Савиньяк и…

– Баронесса? – подсказал Левий. – У них надежный хранитель, он выведет из любого Заката.

– Кто?

– Давайте отложим этот разговор. Вы уже потрясены встречей с доблестным казароном, с вас хватит. К тому же святой Адриан не советовал сверх необходимого говорить о том, что для нас важно. Неизвестно, кто может нас услышать и как он поймет сказанное. Хотите шадди?

– Что? – не поверил собственным ушам Робер.

– Шадди, правда, пить его придется остывшим. Это не столь приятно, но морисский орех бодрит в любом виде, а дар вашего аптекаря им же и допит.

– Похоже, мне и в самом деле не помешает.

Холодный шадди казался странным, но отнюдь не мерзким. Иноходец с некоторым сожалением вернул флягу хозяину, и тут в конце улицы заслышался выбивающийся из общего обозного гула конский цокот. Робер переглянулся с Карвалем и принялся торопливо перезаряжать пистолеты.

4

Тревогу подняли те, кого отправили проследить за остатками банды Горшка.

– Дювье, – коротко объяснил Карваль кардиналу; Робер узнал и всадника, и коня всяко не позже самого Никола.

Дювье осадил Мэтра Жанно в шаге от начальства, и Эпинэ припомнились зимний утренний холод и дорога, пока еще только дорога, в Дору. Теперь тоже стало зябко. Сержант перевел взгляд с командиров на кардинала и обратно, он явно предпочел бы обойтись без церковника. Робер забил пулю во второй ствол, он еще ничего не знал, но ему показалось – он знает все.

– Докладывай, – велел Никола, – что наши налетчики?

– Здесь они, – с какой-то тоской доложил южанин. – Через три улицы, у Праведного Симона… Толпа, побольше той, что у парка собралась. Местные, похоже, а заводят их мародеры с лигистами.

– Чем именно заводят? – Робер убрал пистолеты, только надолго ли? – Вожаки есть?

– Так издалека не разобрать. Орут что-то про грабежи и про, уж простите, ваше высокопреосвященство, ереси. Ну и сбежавшие разбойнички дровишек подкидывают. Дескать, казну Проэмперадор увозит, а людишки так, для блезиру.

– Но пока они не двинулись?

– Стояли, как я отъезжал. Разъезд там остался, если что, доложат…

– Не хочу вмешиваться не в свое дело, – рука кардинала коснулась орденского знака, – но заставить людей идти быстрее мы не сможем?

– Попробуем, – решил за «Монсеньора» Никола, – может, и выйдет что. Тут главное, когда эта сволочь куража наберется.

В том, что наберется, не сомневался никто.

Мимо с натужным скрипом поползла допотопная колымага, за ней задирали головы рысаки Фукиано. Эти обогнали бы любую толпу, но дорогу загораживал влекомый одрами рыдван.