Сердцевинум

Возле нарядной вывески в конце бульвара собралась целая толпа. Люди окружили снежный шар, какие продают в сувенирных магазинах, – внутри него виднелась модель городской площади, щедро присыпанная искусственным снегом. Рядом с шаром важно расхаживал заведующий аттракционом.

– Два билета, пожалуйста! – подала голос Тысяча; Рина просто не успела ее остановить.

Провожатая быстро расплатилась, легонько подтолкнула Рину к шару, и вот та уже оказалась не на твердой земле, а на льду, в центре той самой площади со снегом. Довольная Тысяча возникла рядом.

Аттракцион украшали фонтанчики с оборками из сосулек, похожие на кексы в сахарной глазури. Вместо скамеек предлагались санки. Тут и там белели скульптуры из снега, – совсем как живые! – кавалеры в ледяных цилиндрах и дамы в сугробах-платьях.

– Слушай, это нормально? – растерянно спросила Рина. – Действительно зима вокруг! А ведь сейчас лето…

– И что? По-твоему, нужно ждать зимы всякий раз, как захочется праздника? Ну же, прокатись вперед. Ни за что не упадешь.

Тысяча тут же последовала собственному совету – проехалась в замшевых ботиночках, как на остро заточенных коньках, далеко и ровно. На ее плечах уже собралось созвездие снежинок, несколько белых звездочек расселись в волосах, а в глазах разгорелось озорство.

– Ты как будто прилипаешь, но скользишь при этом хорошо. Давай же!

Рине показалось, что Тысяча знает, как закончилась история с сердцем дома. Или просто прочла что-то по Рининому лицу?.. Прогулкой, покупками и аттракционом она словно пыталась развеять плохие воспоминания. Но ведь новая знакомая не сделала ничего плохого. Наверное, хотела как лучше…

Уговорив себя, Рина боязливо шаркнула ногой и тут же прокатилась вперед на пару метров, не меньше. Тысяча ловко спасла ее от столкновения с другими катающимися и скульптурными парами… а всего каких-то пару минут спустя Рину было уже не остановить: она вовсю носилась и совсем не боялась потеряться в этом скользящем хаосе. Холодный воздух обжигал лицо, и все плохое действительно отступало. Перед глазами мелькали всполохи огней, а в воздухе витали пудровые и карамельные запахи.

Если есть на свете такое волшебство, значит, все исправимо. Значит, все будет хорошо.

Тысяча вынырнула из толпы и придирчиво осмотрела свою подопечную. Видимо, Рина веселилась недостаточно, потому что провожатая принялась напевать какую-то песенку. Получалось у нее хорошо.

Рина ни слова не понимала, а Тысяча так выразительно манерничала, изображая диву, что невозможно было удержаться от улыбки. Провожатая до того разыгралась, что ухватила с обочины снежного кавалера и завертела его в танце, а тот почему-то не рассыпался и не развалился – послушно повторил пируэт. Рина вдруг поняла: скульптуры оживают на потеху гостям. Правда, то, что кавалер вдруг еще и запел, явно было делом рук тысячеголосой. Странный дуэт быстро привлек внимание катающихся, но ничуть не смутился.

– Яблочки, яблочки, – вдруг раздалось за Рининой спиной.

Это сказала бабушка на двухколесной повозке. Повозка была маленькая: крытый прилавок да прибитая к нему полочка, на которой бабушка и умещалась. А впрягла торговка фамильяра – бедняга скользил между двух длинных оглобель. С прилавка палочками вверх торчали яблоки в карамели.

Рина мотнула головой, и повозка поскрипела дальше; не успела толком отъехать, как в нее врезались заигравшиеся мальчишки. Несколько яблок упало на лед, а фамильяра вышибло из оглобель.

– Кор и Айма! Да что ж это такое!.. – запричитала бабушка.

Повозку тут же окружили сочувствующие.

– А что такое Кор и Айма? – спросила Рина у подъехавшей Тысячи.

– Что значит «что»? – недоверчиво откликнулась та. – Имена. Хочешь сказать, ты не слышала эту легенду?

– Нет, – призналась Рина.

Тысяча ехидно улыбнулась и заявила:

– Когда-то давно мира не было, были только Кор и Айма.

– Кор вынул свое сердце, чтобы сделать из него землю, но сам умер,

– сказали ее губы, однако голос был совершенно чужой и вообще не девчоночий.

– Сердце Аймы разбилось от горя, – пискнул кто-то еще.

– Осколки упали в землю и проросли, как зерна.

И голоса хлынули из новой знакомой, которая еле успевала шевелить губами. Голоса перехватывали фразы, они были разные: высокие и низкие, человеческие и какие-то ненастоящие. Они говорили:

– Так зародилась жизнь, так появились люди…

– Люди ели то, что осталось от Аймы, и увечили то, чем стал Кор!

– Боги были большими, и многие тысячелетия людям всего хватало.

– Но со временем их мир истощился, – встрял мужской голос, и Тысяча вдруг завертела головой.