Серебряные крылья, золотые игры (ЛП)

На моем лбу выступает пот. Когда мы были в Блэкуотере, сражаясь с волканским шпионом, Фольк потерял сознание, так и не увидев птицу, появившуюся в переулке за гостиницей.

Я сжимаю и разжимаю пальцы в кулак, готовясь к тому, что мне придется быстро заткнуть Макса. Но для безопасности Фолька и пары охранников у камеры я должен сделать вид, что это настоящий допрос.

Я рявкаю:

- Думаешь, мы бы не знали, что грифоны проснулись? Черт, я даже не уверен, что они существуют. Прошла тысяча лет после Второго возвращения фей. Достаточно времени, чтобы истории стали чертовски преувеличенными.

- За границей есть грифоны, я клянусь, - кашляет Макс. - Они по всей Волкании. И золотые когти тоже. И облачные лисицы. Рашийон будит всех зверей богов. Они скоро переберутся через стену, если… если уже не перебрались.

Я вздрагиваю, вспоминая грифона в Блэкуотере и следы золотых когтей в приграничных городах.

Они уже здесь.

Он угасает. Я вижу, как меркнет жизнь в его глазах. Смочив губы, я громко заявляю, чтобы слышали остальные стражники:

- Пограничная стена неприступна.

Макс издаёт слабый смешок, переходящий в рыдания.

- Как, блядь, по-твоему, я сюда попал?

Ублюдок прав, надо признать. Единственный способ попасть из Волкании в Астаньон последние пятьсот лет - это корабль, но этот путь, как известно, нелегкий, со скалистыми островами и сильными течениями, не говоря уже о том, что наши порты строго проверяют всех прибывающих путешественников.

- Расскажи мне, - требую я. - Как ты сюда попал?

- Хавр Пик. - Из его горла вырывается изнуряющий кашель. Его веки трепещут, как крылья умирающей пчелы. Он на грани потери сознания - на этот раз, возможно, навсегда.

Я снова поднимаю его голову за копну грязных светлых волос.

- Хавр Пик? Там пролом в стене? Эй, очнись! Зачем Рашийону нужна леди Сабина? Скажи мне!

- Он приказал нам найти… девушек от восемнадцати до двадцати пяти, со светло-каштановыми или светлыми волосами, они должны быть поцелованными…

- Зачем? С какой целью?

Двое охранников подземелья приближаются к камере. Они тоже чувствуют, что конец близок. Фольк молчит, смотрит и слушает с вниманием, не упуская ни одной детали.

Когда Макс не отвечает на мой вопрос, я пускаю в ход дополнительные театральные приемы: несколько раз шлепаю его по щеке, поливаю его из ведра с мочой.

- Почему? - требую я.

Его голос едва слышен на фоне булькающей во рту крови.

- В приказе не было сказано. Но ходили слухи. Одна из шлюх Рашийона сбежала… сбежала два… два… двадцать два года назад…

Моя рука инстинктивно летит к охотничьему ножу, и прежде чем он произносит следующее слово, я рассекаю горло Макса от одного края до другого.

Я отступаю назад, кровь капает с лезвия на мои кожаные сапоги. Тело Макса, наконец-то отправленного в подземное царство, обвисает на запястьях, привязанных к решетке.

Мои легкие борются за кислород. Я так крепко сжимаю нож, что, кажется, никто не смог бы вырвать его из моей руки. Это было близко - слишком близко. Макс почти сказал правду, которая поставит Сабину под прицел всех влиятельных людей во всех семи королевствах.

Стражники бросаются осматривать Макса на предмет признаков жизни - откровенно говоря, это излишне, учитывая, что его голова едва держится на плечах.

Самый низкорослый из стражников восклицает:

- Пленник мертв!

- Черт! - Я сплевываю на пол и издаю разочарованный рык, словно этот факт меня раздражает. - Я хотел выжать из него еще один ответ. Я собирался только пригрозить ему - лезвие соскользнуло.

Фольк с сомнением хмыкает, так тихо, что этот звук улавливают только мои уши.

- Наконец-то он заговорил, - говорит более низкий солдат. - Что он говорил? О Рашийоне? Я едва мог его понять…

- Он сказал, что Рашийон разбудил грифонов, - говорит другой солдат, обладающий мерзкой особенностью пахнуть печеными бобами.

- Нет, после этого, - говорит первый. - Что-то о шлюхе, которая сбежала двадцать два года назад…

- Два года назад, - резко рявкаю я. - Он сказал два года назад, идиот. Прочисти свои уши.

Тот нахмуривает брови.

- Клянусь, я слышал, как он сказал…

Я злобно перебиваю:

- Он вообще едва мог говорить. Запинался после каждого слова. Или ты сомневаешься в этом?

Я тыкаю острием ножа в свое родимое пятно на груди. Каждый Золотой Страж знает, что у меня превосходный слух.

Но у капитана «печеные бобы» есть хребет.

- При всем уважении, Вульф, я слышал, как он произнес число - двадцать два. Что-то случилось двадцать два года назад с королевской шлюхой.

Мне приходится прикладывать усилия, чтобы держать себя в руках. Повернувшись к Фольку, стоящему в тени, я спрашиваю:

- Фольк, а ты что слышал?

Вид практически обезглавленного человека не смущает Фолька, он проводит пальцами по своим волосам. Затем не спеша затягиваясь трубкой, смеется над солдатами.

- Вам, любителям грога, стоит вычистить серу из ушей, как сказал Вульф. Этот ублюдок сказал - два.