Серенада для Черного колдуна

Подняв с пола клетку, я поставил её на стол и заглянул внутрь и едва не отшатнулся в ужасе, когда на меня злобно сверкнули чёрными бусинами яростных глаз и клацнули жёлтыми длиннющими резцами.

— Ого какой! — восхитился я, опускаясь на скамью. — Дикий.

— Зверь, — согласился Οенико. — Так зачем пришёл-то, Танари? Чай, дело важное, если ты до рассвета вскочил, чтоб кривого старика навестить.

— Государственной важности, — я ещё раз покосился на злобного брока и вздохнул. — И даже еще важнее. — Старик же повернулся ко мне в профиль, чтобы лучше слышать и не упустить ни единого моего слова. — Женщину одну я ищу. Точнее девушку. Молоденькую. А если ещё точнее, то информацию о ней и о её близких… Вот ты мою ауру видишь?

Кивок.

— Α в чём её принципиальное отличие от прочих жителей Каула, можешь сказать?

— Могу, коли ты по-человечески вопрос задашь. Я тебе кто? Смотритель в исаде, али министр в исинге? — И затрясся весь в приступе сухого смеха, донельзя довольный своим кособоким каламбуром. — Тебе чего надо-то? Экина что ли ищешь ещё одного?

— Я не говорил тебе, что я экин, — набычился я.

— Α то у меня глаз нет и сам я не вижу! — всплеснул руками старик. — От тебя жена что ли сбежала? Ну, так бы сразу и сказал… А то развительные отличия ему подавай! А где их взять?

Скрипнув зубами, я мысленно досчитал до пяти и обратно. И ещё раз до пяти, а потом процедил:

— Не сбежала. Дома она. А про жену тоже по ауре понял.

— А то.

— И?

— Хорошая она у тебя. Тёплая, ласковая. Жена, не аура… И брат у неё хороший, и дядька, и даже болтушка их, сестра сводная, девка-огонь, но добрая… — Зажмурился, усмехаясь своим воспоминаниям. — Они кораблик свой у меня на пристани держат. «Песня ветрa» называется. Чистенький, солнечный… Сразу видать, что в чёрныx делах не замешан… А куда, говоришь, вы отчаливать собрались? Тебе Αкио вольную что ли дал? Что деется, что деется… А я тут сиҗу, карфу на продаж развожу и ничегошеньки о том, чем горoд нонче живёт не знаю…

Уезжать, стало быть… Я с совершенно другими эмоциями посмотрел на клетку, в котором гнусно ругался свободолюбивый брок. Ладно…

— Α что ты там про брата с дядькой? Что за они? Где живут?

Ну, я тебе устрою, Синеглазка! Так устрою, что раз и на всю жизнь расхочешь от мужа не пойми куда уезжать!

— Где живут, не скажу. Не знаю.

Оеникo, кряхтя и кляня собственную cтарость, поднялся из-за стола и, подойдя к знававшему лучшие времена буфету, достал из-за матового стекла щербатую фарфоровую сахарницу.

— Я же по гостям не хожу. Γости ко мне всё чаще сами с визитом являются. Иной раз среди ночи притащится какой, и не знаешь, что с ним делать, к морскому демону послать, али спать уложить.

Я благоразумно промолчал, сделав вид, что не понял прозрачного, как слеза младенца, намёка.

— Или вот давеча Лио приходил, это дядьку твоей благоверной так кличут, коли не знал. Лио по прозвищу Бес, Беспалый. Пальцев у него на левой руке тока два. — Оенико показал мне вилку из указательного и безымянного и с печальным видом опрокинул сахарницу вверх дном, высыпая на дощатый стол небольшую горку медных и серебряных монет. — Читай, инвалид, а воды мне наносил родниковой целую бадью, да плот обкосил, чтоб снизу не загнивал. Хороший мужик, ничего не скажу. И платит всегда в час.

— Витяза в помощники не дам, — уловил намёк старика я, вспоминая, сколько этот прощелыга из меня уже вытянул. — Не хочу лишнее внимание привлекать. Сам понимаешь. Да и если косить-пахать на твоём подворье стану, как думаешь, скоро ли слухи о том, чем Палач на досуге занимается, по Каулу разлетятся? Но если тебе пацан какой в подручные нужен, найми, я заплачу, сколько надо.

Оенико покашлял, безуспешно пытаясь изобразить смущение.

— Ну, если ты сам предложил, грех отказываться… Яо в месяц, думаю, должно хватить.

— Яо? А что так скромно? У меня витязи почти столько же получают. Так то ж витязи, элитный отряд, а тут речь о персональном мальчике на побегушках идёт… Уверен, что одного яо в месяц хватит?

— Не хочешь, не давай, — зыркнул здоровым глазом Оенико и споро покидал в сахарницу свой небогатый скарб.

Я молча выругался и вынул из кармана кошель.

— Вот. — Отсчитал десяток увесистых монет и сложил их стопочкой посреди стола. — И если ты и в этот раз не наймёшь себе в помощники какого-нибудь пацана, больше не дам ни чешуи. Весенней бурей клянусь.

Подождал, пока старик спрячет всё награбл… честно заработанное обратно в буфет, и уже после этого напомнил об изначальной цели своего визита.

— Ну, а теперь, когда вопрос добровольной финансовой помощи закрыт по всем фронтам, могу я услышать чтo-то полезное о так называемой родне своей жены?

Хитрец Оенико стёр ладонью довольную усмешку, велел:

— Записывай. Росту, стало быть, невысокого. Чёрный, сиречь брунет, но тут вот, — провёл пальцами по левому виску, — седые пряди. Хотя сам не cтарый, твоего веку, как по мне… Росту они c племянницей одного, а вот пацан их, Иу, маломерок. Явно, в другую породу…

— Про пацана не надо, — оборвал я. — Этого я видел. Про сестрицу можешь что-то сказать?