Сергей Круглов

Во всей этой иерархии власти Сталин И.В. оставался ключевой фигурой в процессе принятия важнейших решений и нередко реализовал свои замыслы единолично. Ни разу и никто из членов Политбюро не позволил себе оспорить вопросы, согласованные со Сталиным И.В., хотя сам вождь неоднократно изменял постановления, принятые членами Политбюро и направленные ему для утверждения. Определённая «коллективность руководства» сохранялась лишь в том, что члены Политбюро голосовали «опросом», то есть визировали проект документа или сообщали исполнителю своё мнение, которое помечалось на этой бумаге. Вполне очевидно, что такая процедура являлась одним из методов контроля за соратниками и устанавливала «коллективную ответственность» за фактически единоличные решения.

Проблема для высших советских руководителей во все времена заключалась в том, что они никогда не могли предугадать, как обернётся к ним «отцовская» милость или немилость «хозяина», чьё личное доверие, по словам «провинившегося» однажды Молотова В.М., являлось «доверием партии», которое «дороже жизни». Решения и действия, ещё недавно считавшиеся правильными, в какой-то момент, по сталинскому указанию, могли быть объявлены «ошибочными» и «антипартийными». Это заставляло высших руководителей действовать осторожно, избегая серьёзных инициатив. Нападки Сталина на своих ближайших соратников, являвшихся политическими символами Советской власти, не предавались огласке, и о них высокопоставленное окружение порой только догадывалось, поскольку любая критика в адрес Политбюро и его членов означала подрыв самих основ режима. Зато максимальный уровень публичной критики (как сверху, от высших властей, так и снизу — в письмах трудящихся) достигал министерств, всегда виноватых во всех бедах. В то же время, вся система сталинской власти в значительной мере держалась на огромных усилиях административно-карательного аппарата, который повседневно и в чрезвычайном режиме компенсировал отсутствие многих других стимулов развития производительных сил общества. Напряжённая и даже самоотверженная деятельность партийных и советских функционеров всех уровней являлась условием работоспособности партийно‑государственного аппарата по претворению в жизнь масштабных замыслов вождя [82].

В первый послевоенный год на Украине, в Крыму, Молдавии, Сталинградской, Курской, Воронежской, Тамбовской, Орловской, Рязанской, Саратовской Куйбышевской, Пензенской, Ульяновской, Тульской, Брянской областях, в Забайкалье и на Дальнем Востоке, Северном Дону и в Ставропольском крае погибли от засухи большие площади зерновых культур, а в Сибири и Казахстане из-за дождей урожай собирали медленно, с большим опозданием или вообще оставили на полях. В связи с этим в стране разразился голод. Жертвами этого бедствия стали, прежде всего, жители сельских местностей, которые не имели карточного, государственно-распределительного обеспечения. Сдавая всю сельхозпродукцию колхозов государству и выплачивая значительные натуральные налоги со своих хозяйств, крестьяне не имели ни гарантированной оплаты деньгами, ни натуральной оплаты в достаточных объёмах.

Вместе с тем решение всех возникавших проблем высшее руководство страны искало в выполнении намеченных грандиозных планов любой ценой и, в первую очередь, за счёт ужесточения внутренних порядков. 27 июля и 25 октября 1946 года Совет Министров СССР и ЦК ВКП(б) приняли два постановления по усилению охраны хлеба, исполнение которых легло на Министерства юстиции и внутренних дел. Судебным органам был отдан приказ рассматривать все дела по кражам в десятидневный срок и со всей строгостью применять устаревший закон от 7 августа 1932 года. В ноябре-декабре 1946 года по этим мотивам было осуждено к большим срокам заключения более 53 тысяч человек, в большинстве колхозников. Тысячи председателей колхозов арестовали за «саботаж кампании по заготовкам». В условиях, когда в некоторых областях Украины, Центральной России и Молдавии разразился голод, было запрещено пользоваться индивидуальными участками сверх разрешённой нормы.