Сергей Круглов

Охрана общественного порядка силами милиции всегда являлась одной из проблем, которая требовала и требует к себе постоянного внимания со стороны руководства Министерства внутренних дел. Особенность этой проблемы состоит в том, что органы милиции наиболее тесно связаны с повседневной жизнью населения и постоянно находятся на виду у всех. В результате любое неправомерное действие хотя бы одного стража порядка тут же негативно распространяется досужими разговорами на всю систему в целом. С другой стороны, именно работникам милиции постоянно приходится защищать нас от неприятностей, выручать из беды, иметь дело с бытовыми скандалами, сражаться, порой рискуя собственной жизнью, с преступными элементами и контактировать со всеми «отбросами общества». На такую работу далеко не всегда соглашаются порядочные люди, рассчитывающие на собственный успех в иных сферах деятельности. Вот поэтому в милицию часто и попадают лица, не обладающие достаточно высокими моральными качествами. Это, безусловно, отражается на авторитете данного правоохранительного органа. Помню, ещё в детстве мы, если бывали недовольны кем-то, говорили ему: «Ты кто — человек или милиционер?»

В послевоенные годы в стране возникла сложная криминальная обстановка, что пришлось учитывать в своей повседневной работе наркому‑министру внутренних дел Круглову С.Н. Прежде всего, это было связано с изменением социально-психологического климата, когда величайшее физическое и нравственное напряжение в период войны привело к серьёзным изменениям в сознании общества в целом. А после того как многие посмотрели на жизнь в Европе, появилось настроение немедленно, любыми путями повысить свой уровень жизни. С другой стороны, в среде огромной массы населения ощущалась острая нехватка продуктов питания, одежды, обуви. В результате резко возросла уголовная преступность, выразившаяся в воровстве, грабежах, спекуляции, коррупции, стяжательстве, в том числе и среди высших должностных лиц. В центральные органы власти, в редакции газет шёл поток писем с «острыми сигналами» граждан о неблагополучном положении дел в Новосибирске, Саратове, Москве, Пензе, Никополе, Днепропетровске, Подольске, Архангельске, Челябинске, Владимире и многих других городах. «За последнее время, — сообщалось в одном из таких посланий, — в Новосибирске распоясались преступные и уголовные элементы. Пользуясь беспечностью и благодушием ряда милицейских работников, преступники так обнаглели, что совершают кражи и грабежи не только в ночное, но и в дневное время». Повсеместно шайки бандитов орудовали безнаказанно, терроризируя местное население. С наступлением темноты люди боялись выходить на улицу. В ряде городов (Саратов, Архангельск и другие) пустовали кино и театры, срывались культурно‑массовые и политические мероприятия. Детей, учившихся в вечерних сменах, родители не отпускали в школу. Студенты, проживавшие далеко от своих учебных заведений, не посещали вечерних лекций. Кроме улиц, бандиты орудовали в поездах пригородного и дальнего сообщения. Воры, помимо оружия, были снабжены бритвами и ножами, которыми вспарывали вещи пассажиров, а в иных случаях «гуляли» ими по «физиономиям пассажиров». Граждане возмущались тем, что органы милиции бездействовали или ограничивались фиксированием фактов о случившемся. Пострадавшие не встречали защиты и тщательного расследования преступлений. Бывали случаи, когда даже пойманные с поличным жулики и хулиганы не несли должного наказания. Большое беспокойство вызывала детская преступность. Трудящиеся требовали наведения порядка, «суровой кары бандитам и преступникам», создания нормальных условий для работы и отдыха.

Проверка статистических данных уголовных преступлений по Владимирской области показала, что по социальному положению наибольшее количество преступлений совершали рабочие (40–50 %), колхозники (20–28 %), военнослужащие (5–6 %) и лица без определённых занятий (до 20 %). Молодёжь среди привлечённых к уголовной ответственности составляла 65–70 % [83].

Некомплект личного состава милиции, нехватка юридически грамотных специалистов для борьбы с этим явлением, плохие условия для несения службы и бытового устройства, а порой и недисциплинированность самих работников охраны правопорядка, взяточничество и связь с преступным элементом требовали принятия неотложных мер. Интересно, милицейская статистика показывала, что перед войной, в 1940 году, уголовная преступность была гораздо выше, чем в послевоенные годы, причем почти в три раза. Тогда официально было зарегистрировано 1253947 происшествий криминального характера [11].

Начальниками Главного управления милиции Министерства внутренних дел в то время являлись комиссар милиции I ранга Галкин А.Г. (с 1941‑го по 10 марта 1947 год), затем генерал-лейтенант Леонтьев А.М. (до марта 1953 года).